Повседневная жизнь фермера в мире монстродевушек
Шрифт:
Вид их был ужасен, во много раз хуже, чем у прибежавшей ко мне зайки. Чана, выглядела обычной рабыней, насколько только можно было применить к ней это слово. А девушки, лежавшие передо мной, могли лишь смотреть и тихонько постанывать. На них практически не было живого места. От костюмов остались лишь жалкие воспоминания, а на кожа была покрыта порезами, ранами и свежими гнойниками. Кроме того, у одной точно были сломаны ноги, у другой руки, третьей отрезали уши, нос и губы. Всех троих неоднократно насиловали… И тем не менее, в глазах каждой из них все еще горела
— Ты их знаешь? — начиная догадываться, спросил я для проформы. Похоже, работорговцам повезло захватить тех самых эльфиек, которые…
— Еще бы я их не узнала! — торжествующе проговорила Арина, собственноручно сбивая трезубцем замок. — Это же они бросили меня на съедение тварям! О-о-о, не зря я молилась Элуне! Богиня услышала мои молитвы, преподнеся мне вас на блюдечке!
— Молилась?! — еле слышно донеслось с пола. Похоже, одна заключенных девушек все же нашла в себе сил ответить. Она была настолько грязной, что мне приходилось напрягаться, чтобы увидеть, как она говорит. — Молилась?! Ты грязнокровка падшей шлюхи-матери! Это из-за тебя мы угодили в лапы этих сучьих выродков! Наоборот, это мы должны благодарить Элуну за то, что дала нам шанс последний раз взглянуть в твою дебильную… угх-х-х-х…
Девушка уронила голову на пол. Похоже, потратила слишком много энергии на эту пламенную речь. Я покрутил головой в замешательстве, глядя как скрипящая зубами от злости крутит в руках трезубец, явно желая раздавить обухом кого-нибудь из этих узниц. Так и есть. Перед нами лежали бывшие охранницы, которым доверили доставить Арину до некоего Избранного. Помнится, подруга рассказывала, как они бросили ее на съедение монстрам… Но я мог их понять, увидев, КОГО я спас во второй раз. Поначалу это была глупая избалованная девчонка. Впрочем, Арина обладала хорошей памятью и быстро осознала свою неправоту. Нужно было что-то предпринять. Причем в срочном порядке, пока не стало слишком поздно…
— Арина, слушай команду…
Говорю резко и быстро, на ходу сбрасывая рюкзак и вытаскивая из него дополнительный мешок, в который начинаю бережно, но шустро перекладывать зелья исцеления. Оставив себе несколько штук из трех десятков, передаю сумку ничего не понимающей эльфийке.
— Дуй обратно, — киваю головой в сторону темнеющих за нами клеток, — и раздай всем, кто наиболее в них нуждается. Остальных выведи к костру. Распорядись, чтобы убрали подальше трупы. Пусть Чана оторвется от своей мести и сожжет их. Мы же не хотим, чтобы сюда нагрянули еще какие монстры? Поделитесь припасами, какие у вас есть и скажи, что я уже готовлю еду всем остальным. Особо не болтайте! Мы — просто случайные авантюристы, поняла?
Остроухая кивает и кинув последний взгляд на бывших сопровождающих, исчезает. Слышу, как она зовет всех прочих присоединиться к ней. Вскоре я остаюсь наедине с тремя обессилевшими эльфийками. Тогда и я захожу в клетку, стараясь не наступать на жидкую грязь и приподнимаю голову самой ближней ко мне, подсовывая к безгубому рту банку с зельем.
— Пей, — говорю, стараясь выдержать ужасное зрелище и не подать виду. —
Девушка резко мотает головой, а я не успеваю среагировать. Банка вылетает из моих рук и падает на пол, разливая драгоценное содержимое!
— Какого?..
Растерянно смотрю на остатки исчезающего зелья и изуродованное лицо эльфийки. Девушка пытается что-то произнести, но у нее получается лишь шипение. Тогда я беру вторую банку, уже крепче сжимая ее за горлышко.
— Вы тоже будете против? Ты? Может, ты?
Подношу банку ближе к той, которая ответила Арине. Но сил у той хватает лишь на то, чтобы отвернуться и проворчать:
— Поди прочь, пес! Пусть мы и попались в ваши грязные лапы, но вам не сломить наш дух! Мы можете насиловать и уродовать наши тела, но…
— Да мы их убили! — кричу, перебивая ее. — Всех убили! Главаря за палаткой уже режут последнего! Вы че ёбнулись совсем на почве расизма? Мы помочь вам хотим!
— Не лги, человек, — тихо отзывается другая эльфийка со сломанными ногами. — Не лги нам на смертном одре. Нам осталось немного и никто из нас не переживет сегодняшнюю ночь. Мы не будем пить зелье. Непонятно… кх-х-х… как здесь оказалась она, эта ущербная девчонка… Но тебе мы точно не доверим свои жизни. Мы уйдем тихо и молча в сень деревьев…
— Вы забрали нашу честь и достоинство! — гордо, хоть и слабо поддерживает ее первая, со сломанными руками. — Изуродовали наши тела! Но дух наш вам не сломить!
— Оставьте их, милорд! — слышу позади недовольный голос зайки. — Если эти курицы не хотят жить, их уже ничто не возьмет. Они упертые как тупые овцы. Фанатички! За своих богов готовы жизни отдавать!
— А мне они нравятся! — перебиваю зайку. — Настоящие воительницы, готовые отстаивать свою честь до конца! На таких всегда можно положиться в бою. И спину прикроют, и раненого из боя вытащат, рискуя собственной жизнью!
Краем глаза гляжу на эльфиек, собравшихся добровольно повесить лапки и уйти их жизни. Чана мгновенно надувается, готовясь обидеться, и лишь в последний момент понимает, почему я отчаянно махаю ей рукой незаметно от узниц. Сдувшись, она пищит тоненьким голоском:
— Как жаль, милорд! Нам предстоит еще немало битв, а хороших товарищей так и не нашли! Мы-то, слабые женщины, не можем сражаться! Жаль, что эти девушки так рано решили попрощаться с Лесом и Светом, а ведь могли бы еще не раз выйти в бой и ощутить радость битвы и кровь врагов на клинке! Кто же отомстит за их поруганный дух?! Не думаю, что Элуна примет в свое окружение таких слабачек, которые даже не попытались отомстить!
Даже не вижу, а ощущаю, как зашевелились позади меня разозленные воительницы. Тогда подливаю масла в огонь.
— Да, — понуро склонив голову, говорю я. — Очень жаль. Придется поискать подходящих среди бывших рабов. Уверен, кто-нибудь согласится за трехразовое питание, мягкую постель и золотые монеты изредка помогать мне в бою. Надеюсь, что…
— Д-дайте зелье-е, — не выдерживает одна из девушек. Слишком поспешно поворачиваюсь, но они, похоже, не поняли моей игры. Самая грязная, почти черная эльфийка со сломанными ногами все еще отворачивается, явно набивая себе цену, но две других тянутся ко мне.