Повседневная жизнь Французского Иностранного легиона: «Ко мне, Легион!»
Шрифт:
В прошлом все желающие вступить в Иностранный легион добирались в форт Сен-Жан, а потом в форт Сен-Никола в Марселе или форт Де-Ноге в Фонтене-су-Буа под Парижем. Но никогда ни одного кандидата не принуждали силой или заманивали посулами, как в других армиях и флоте Ее Величества. Всякий, кто переступал порог призывного пункта, делал это по собственной воле и с полным соблюдением законности.
Пуркуа? Зачем?
Что приводит людей на вербовочный пункт? Лучше всего на этот непростой вопрос ответил много лет тому назад генерал Голтье (Gaultier): «На этот вопрос есть столько же ответов, сколько кандидатов на вступление в легион».
«Мужчина, который из всех сил старается вступить в легион, часто обладает ненормальной
Впрочем, такой вопрос никогда и не задают: это этика легиона. Однако если кто-то решил разоткровенничаться во время собеседования или позже, то в легионе хранят молчание. В Российской армии «писарь знает все» и не скрывает этого, становясь, таким образом, самым нужным человеком. В легионе любой, кто по долгу службы имеет дело с личной тайной человеческой души, держит рот на замке — это тоже этика, а не результат подписки «о неразглашении». Однажды у стойки бара один из офицеров поинтересовался моим мнением об одном из русских легионеров: его удивляли необщительность этого молодого человека и неумение поддерживать легкий разговор в «галльском» стиле. Я дал своему земляку отличную характеристику и пояснил, что французам его манера общения непонятна, потому что он — трудяга. А русские мужики, «les vrais moujiks», когда работают, не очень-то привыкли языками чесать. И тут краем глаза заметил, что бармен слишком долго протирает стакан, прислушиваясь к нашему разговору Когда он, наконец, водрузил чистый стакан на полку и отошел, я тихо поинтересовался у своего собеседника:
— Бармен — русский?
— Украинец. Но вас это не должно волновать. Бармен в легионе — могила. У стойки бара много чего наговорят… но всё, что он слышит, остается здесь. А других сюда не берут!
Кандидатов на вступление в Иностранный легион не спрашивают о мотивации по нескольким причинам. Во-первых, из уважения к человеку и его прошлому, во-вторых, потому что служить под знаменами можно под вымышленными именем и биографией. И твоя неизвестность остается тайной, которую оберегает легион. А в-третьих, чтобы не слушать в ответ ложь, банальную чушь или дежурные фразы, как это бывало во время приема завзятых карьеристов в комсомол. Всё вскоре и так станет ясным: кто ты на самом деле и на что способен. Не легион меняет человека, а человек меняется в легионе.
И все же, что заставляет мужчину сделать такой важный жизненный шаг — вступить в легион? Жажда приключений? Риск? Несчастная любовь? Усталость от мира людей, где действуют правила, которые тебе не подходят? В любом случае, деньги играют здесь последнюю роль.
В XIX веке и до начала Первой мировой войны в легионе служило очень много немцев. Многие из них были из Эльзаса и Лотарингии, которые после поражения во Франко-прусской войне отошли Германии, но были и другие — не «приграничные» немцы. Дело в том, что в Германии существовал «майорат», то есть после смерти отца все имущество переходило старшему брату. Средний — шел в армию, младший — в священники. Кстати, такая же ситуация была и в среде французской аристократии и буржуазии. Разумеется, младшие братья могли меняться выбором жизненного пути в зависимости от пристрастий… Иной карьеры для многоимущих не было — в противном случае их не станут принимать в «обществе». А что же было делать крестьянским сыновьям в «фатерлянде»? Ферма и всё семейное добро остается старшему брату. А младшие? На успешную «духовную» карьеру без хорошего образования, к тому же с таким крестьянским «бэкграундом» рассчитывать не приходится. Армия? Если годами выносить на себе всю спесь имперских офицеров, вечный «ортунг» и тупую муштру, можно рассчитывать только на скромную должность унтера. Батрачить на брата? Идти в город, на завод до конца дней своих? Нет, уж лучше во Французский легион! Там — другая жизнь, путешествия и приключения! А если убьют? Мы все умрем однажды, к тому же нам, немцам, фатализм — как
«Золотой век» легиона — это короткий период между двумя мировыми войнами двадцатого века. Именно тогда и родился «миф о легионе», как средоточии искателей приключений — интеллектуалов, головорезов и конкистадоров… Однако и в нашу эпоху взаимного потребления в легионе можно встретить самых разных «персонажей», то есть людей неординарных…
О том, кто ты, как и почему здесь оказался, никто никого не спрашивает. Зачем? Настанет час, расскажет сам, если того потребует его душа. А может и никогда ничего и не сказать…
А стоит ли вообще пытаться угадать о прошлом тех, кто тебе в легионе симпатичен? Здесь жизнь возвращается к нулевой точке отсчета, поэтому-то и не принято изливать душу и «грузить своими подробностями» окружающих… Пока однажды, сам собой, в нужное время и в нужный момент не настанет тот самый «час истины».
Лейтенант Пятого полка Елисеев, полковник русской императорской армии, в своих воспоминаниях, составленных в лучших традициях записок русских офицеров о кавказских войнах позапрошлого века, упоминает об одном из своих товарищей. Всё происходит в Индокитае, при отступлении легионеров перед наседающими со всех сторон японцами, что больше похоже на бегство.
«Хардувалис — грек из Константинополя. Там окончил французский лицей. Молодой, классически красивый, культурный — надо было удивляться, почему он пошел в «бесправный Легион»?…Вчера я видел его у дороги. Стоя на одном колене и опершись на карабин — зорко всматривался он вперед, откуда могли появиться японцы. Его красивое молодое лицо с умными ясными глазами всегда веселого человека было очень печально. Из одного дырявого ботинка выглядывали голые пальцы, что нисколько не уменьшало его воинской красоты.
Всегда веселый, всегда почтительный ко мне, как к единоверцу православному и как к старому офицеру Российской армии, он, бросив короткий взгляд на меня, произнес грустно:
— Адью, мон льетенант! (прощайте, господин лейтенант).
Мне и невдомек было тогда, что он произнес «прощайте» вместо принятого «о ревуар» (до свидания). Его богатая душа, видимо, интуитивно предчувствовала свою гибель.Больше его я не видел».
И всё.
За всю долгую историю мотивы вступления в легион мало изменились. Они либо материальные: безработица и хроническое безденежье. Попытка вырваться из «гетто» и трущоб перенаселенных городов.
Либо моральные: разрыв со своей социальной средой или семьей. Нонконформизм или бунт против морали общества, которая тебя не устраивает. Недовольство собой, когда ты сам себе надоел, и для того, чтобы найти силы жить, нужно резко изменить привычный уклад. И, разумеется, разлад в душе из-за женщин. Как однажды тонко подметил майор легиона — датский принц Ааге: «Без женщин не было бы и легиона!»
Кто сегодня приходит в Иностранный легион? Кому он теперь дает «второй шанс» в жизни?
Вот четыре судьбы современных легионеров: Бангура, Изабегович, Бабицкий и Пономарев.
Бангура — «афрофранцуз», а попросту — араб. Мусульманин. Вырос в одном из пригородов Лиона, где еще не поджигают машины и автобусы. Но, как и повсюду во Франции, все обитатели пригорода с французскими паспортами уже требуют от коренных французов одного: «Вы нам тут позволили жить? Дакор, а теперь платите за наше содержание здесь, но мы все равно к «вам ходить» не станем!» Рэп, торговля наркотиками, мелкий рэкет, пьяные ночные гонки на угнанных «тачках», приводы в районный комиссариат и бесконечные воспитательные беседы. Впереди — тюрьма. Но случайно разговорился в центре по работе с «трудными» подростками со старым легионером… Сегодня — водитель грузовика.