Повседневная жизнь Москвы в XIX веке
Шрифт:
Этот случай потом долго и взахлеб обсуждался в студенческой среде, где получил прозвище «Битва под Дрезденом», ибо побоище произошло вблизи гостиницы с таким названием. Как отмечал тогдашний московский студент, в дальнейшем известный историк А. А. Кизеветтер: «В середине 1880-х годов охотнорядцы еще неукоснительно пребывали в уверенности, что „господа“ бунтуют против начальства за то, что царь отменил крепостное право. И как только вспыхивали студенческие волнения, охотнорядцы рвались в бой и засучивали рукава». «Уже много позднее, как раз, когда представители крупного модернизированного купечества стали заводить у себя политические салоны и мечтать о конституции, необходимой для экономического прогресса, охотнорядцы начали сочувствовать студенческим демонстрациям, или, как их называли тогда, „студенческим историям“» [233] .
233
Кизеветтер
Почти до середины столетия в Охотном ряду торговали еще и рыболовными снастями, охотничьим снаряжением, а также всевозможными животными и птицами — собаками, кошками, канарейками, попугаями, причем о новых поступлениях давали объявления в газеты:
«На сих днях привезены из С. Петербурга попугаи серые, зеленые и один с желтою головою амазон, выученные, и еще одна перушка ручная; в Охотном ряду, против церкви, в лавке Осипа Сергеева под № 8» [234] .
234
Московские ведомости. 1835. С. 781.
Особенно богатый ассортимент бывал представлен по вокресеньям, когда в Охотном ряду функционировал охотничий рынок Среди лотков и прилавков степенно расхаживали бывалые охотники, крепостные егеря, к ним липли любопытствующие и любители, и авторитеты со знанием дела объясняли, «какой ствол ружья заслуживал большой цены и какой ничего не стоил… Всему можно было научиться: и как вести собак, и какие собаки хороши и дороги и т. п.» [235] .
Примерно в 1850-х годах этот птичье-охотничий торг передвинули к Лубянской площади, в пространство между Яблочным торгом и Шиповским домом. И снова толпились охотники — и «барские», и сами господа, а поблизости в «низках» в трактирах собирались собачники и птицелюбы всех мастей.
235
Забелин И. Е. Воспоминания о жизни // Река времен. Кн. 2. М, 1995. С. 40–41.
В 1880-х годах торг еще раз перенесли — на сей раз на Трубу. Никакого оборудования для него не требовалось, и ни ларьков, ни палаток здесь не ставили. Привозили товар в клетках, а то и просто за пазухой и в карманах. Продавали и меняли голубей, щеглов, канареек, синиц, перепелок, даже соловьев. Торговали домашней птицей — курами и гусями, а также кроликами всевозможных пород. Здесь же можно было купить любого щенка — от породистого до «дворянина», котенка или взрослую кошку, обезьянку, морскую свинку, ежа или черепаху. Встречались и дикие звери — лисы, волчата, медвежата, барсуки, белки, сурки. Ведрами привозили карасей, рыбьих мальков, даже лягушек, которых сажали в стеклянную банку для «предсказания погоды». В стороне размещались торговцы саженцами, рассадой и всяким садовым инвентарем. Помимо этого, на Трубу ехали за кормом для птиц, за всевозможными поводками и ошейниками и, конечно, за охотничьими и рыболовными принадлежностями. Особенно оживленно «на Трубе» было на Благовещение, когда полагалось выпускать птичку из клетки.
Невдалеке от Охотного ряда, между Никольской и Варваркой, вдоль выходящей к Лубянке стены Китай-города, с ее внутренней стороны, на так называемой Новой площади возле церкви Иоанна Богослова, что под Вязом (в ней сейчас размещается Музей истории Москвы), с 1783 года и почти до 90-х годов XIX века находился колоритный постоянно действующий Толкучий рынок (Толкучка, или просто Толчок). Новая площадь по-московски часто называлась просто Площадью, и выражение «площадной» (площадная ругань) относилось именно к ней. Здесь долгое время сосредоточивалась почти вся московская торговля подержанными вещами. В лавках и с рук продавали новое и ношеное «русское платье» — армяки, поддевки, казакины, тулупы, чуйки и прочее, всякую ношеную обувь и одежду, вплоть до нижнего белья, всевозможную «бывшую в употреблении» домашнюю утварь,
«Торговки, „носящие“ всякого рода, татары, подгородные мужики и бабы, мелкие кустари, промышляющие шитьем и платья, и обуви, толкутся с раннего утра до сумерек, торгуются, бьют по рукам, бранятся, останавливают и зазывают покупателя, и все вместе сливаются в одно живое тело, топчущееся на одном пространстве» [236] . Работали многочисленные старьевщики и «холодные» (уличные) сапожники и портные.
Бедный человек, — а посещала Толкучий рынок только беднота различного разбора, от интеллигентного пропойцы до странника-богомольца, — мог в момент одеться с ног до головы, починить разорванную рубаху, подбить сапоги и еще наесться до отвала, ибо на Толкучем находилась и знаменитая на всю Москву «графская кухня» с обширной народной столовой под открытым небом.
236
Боборыкин П. Д. Современная Москва. С. 258.
Возле Проломных ворот («Пролома»; они располагались между Никольской и Ильинкой напротив церкви) рядами сидели бабы-торговки, продававшие горячую еду: щи, похлебку, гречневую кашу, тушеную картошку, разварную требуху, а также известную по множеству очерков и романов «московскую бульонку», состоявшую из всевозможных трактирных и ресторанных остатков и даже объедков, переваренных в единую массу и щедро сдобренных солью и лавровым листом. Еда привозилась в закутанных в тряпки глиняных корчагах или чугунах, поставленных на маленькие тележки. Для пущего сбережения тепла в зимнее время торговки еще усаживались сверху и прикрывали сосуд с хлёбовом собственными юбками. За копейку можно было получить миску щей, или миску каши, или миску кислого молока, и съесть их здесь же за деревянными столами. Полный обед обходился здесь в три — пять копеек.
Тут же, подле «графской кухни», толпились разносчики с разнообразным съестным: рыбой, субпродуктами (вареные сычуг и легкие), фруктами, сыром. Стояли хлебники с «ларями», на которых громоздились горы нарезанного черного хлеба, и саечники, имевшие на лотках, кроме саек, печеные яйца с солью, причем яйца были наполовину очищены от скорлупы «во избежание „сомнений“ покупателей». Здесь имелись собственные пирожники, торговавшие дешевле, чем в остальном Городе — две копейки большой, с мужскую ладонь, пирог с мясом. Начинка в этих пирогах делалась из мясных остатков и обрезков, скупаемых производителями в бесчисленных московских трактирах и ресторациях по дешевке — рубль за пуд, так что килограмм мяса выходил ценой в шесть копеек Вся еда, что продавалась на Толкучем рынке и предназначалась для бедноты, была, конечно, при своей дешевизне, отвратительного качества: фрукты подгнившие, рыба «с душком», сыр с прозеленью, но, впрочем, весьма разнообразна: здесь имелась даже «дичь» — жареные голуби, ценой в пятак Сюда сбывали остатки и порчу многие лавки и трактиры Охотного ряда.
Естественно, что Толкучий рынок как и любой другой, был приманкой для разного рода жуликов, воров-карманников и бесчисленных нищих. Часто спускали простакам вещи из сшитых вместе кусочков разноцветного, ловко закрашенного сукна, начинавшего линять при первом же дожде, так называемую «клеенку» — скроенные, но не сшитые, а скленные клейстером и проглаженные утюгом вещи, непарные сапоги, шапки из клоков гнилого меха и прочую некондицию.
Очень много продавали на Толкучке краденого, причем, как рассказывали, для склада такого товара у местных лавочников были понаделаны подземные кладовые с тщательно замаскированными входами, и что там хранилось, ведали только сами владельцы. При желании найти на Толкучем рынке можно было все.
Когда в Кремле неизвестные злоумышленники украли одну из французских пушек, стоящих вдоль Арсенала, обнаружила ее полиция тоже на Толкучке, и в Москве говорили тогда, что здешние торговцы не побрезговали бы принять и Царь-пушку, вздумай ее украсть какой-нибудь прощелыга.
В 1890-х Толкучку передвинули к Яузскому мосту на Комиссариатскую набережную, и она быстро пришла в упадок.
Впрочем, без вещевых развалов Москва не осталась. Помимо собственно Толкучки подобные же торжища функционировали по воскресеньям на Сухаревском и Смоленском рынках.