Повседневная жизнь охотников на мамонтов
Шрифт:
Именно для мифопоэтического мироощущения характерно особое отношение к прошлому — но не к тому прошлому, которое было вчера или год назад, а к священному мифическому времени,которое находится далеко за пределами человеческой памяти.
Все, что происходило в этот священный период Первотворения, во Время Сновидений, как его называют аборигены Австралии, являлось образцом и причиной всего существующего ныне. Тогда жили и творили особые существа, во всем похожие на людей, за исключением лишь ряда обстоятельств.
Все, что они делали, было первым,самым началом всего сущего, и это является достаточным объяснением для живущих
Во-вторых, первопредки Времен Сновидений имели не вполне определенный облик. Они действовали, как люди, но одновременно были и животными, растениями, явлениями природы. Наконец, они были бессмертными. Они совершали свои земные дела, а потом уходили. Куда? На небо, в землю, в воду. Они могли стать деревом, камнем, горой... Но все же, уйдя, они продолжали жить и вступали в контакт с людьми во время их священных ритуалов. Подобный контакт был совершенно необходим для нормального, благоприятного продолжения жизни человеческого рода.
Таким образом, Время Первотворения, с одной стороны, помещено в далекое прошлое, а с другой — существует и ныне, только в особом, священном измерении. События этого времени все время одни и те же и следуют друг за другом в известной очередности.
Вот художественное описание встречи героя, оказавшегося в смертельной опасности, со священными Камнями — Первопредками его рода:
Этот холм с двумя большими валунами наверху Аймик знал очень хорошо, хотя и бывал здесь нечасто. «Двуглавый Холм», одно из Священных мест Рода детей Тигролъва, Холм, на вершине которого стояли порожденные им Люди-Камни. Он не слишком высок, но с вершины открывался хороший обзор, особенно на север, где склон был круче. Аймик остановился у его подножия и задумался. Идти дальше? Еще светло, но много ли они пройдут до темна? И вообще,— далеко ли смогут уйти? Погоня уже близка, он чувствовал это всем своим существом; лук все чаще вздрагивал в его руке, словно спрашивал хозяина: «Не пора ли?» Если они продолжат свой путь на юг, — там дальше пойдет низина, овраги, перелески, — места малознакомые, и очень удобные для преследователей, но не для беглецов.
Нет! Он встретит их здесь! В их Священном месте!
Аймик внимательно осмотрел окрестности. Справа, с запада, поле, поросшее высокой травой, кустарником и карликовыми березками; отсюда оно кажется ровным, но на самом деле там есть и западины, и неглубокие, затянутые овражки. Слева, с востока мелкий нечастый ельник. Сейчас они пойдут дальше, вдоль этого ельника, как если бы решили продолжить свой путь, а на самом деле, обогнув холм, взберутся на его вершину по южному склону. Преследователи, целый день шедшие по прямому следу, подвоха не заподозрят... и станут удобной мишенью!
Наверху он сказал Ате:
— Лежи, отдыхай, только не поднимайся, чтобы не заметили. Будем ждать.
Прилег
— Ты убьешь их?
Аймик ответил не сразу, хотя, казалось бы, ответ предрешен. После вчерашнего странного сна у него не проходило тревожное, мучительное чувство. Словно он, за всю свою жизнь ни разу до сих пор не убивавший никого из людей,— величайший злодей, чьи руки по локоть в крови сородичей... И сейчас, рядом с каменными Предками своих бывших сородичей, это чувство усилилось. Каменные Бабушка и Дедушка словно что-то нашептывали, от чего-то предостерегали... Но и обещали защиту.
— Не знаю... Нет, если только буду уверен, что они уйдут и оставят нас в покое.
Вдали показались три черных точки. ..Легки на помине!
Аймик подвинул колчан, и, натягивая тетиву, прошептал:
— Разящий! Не подведи твоего хозяина и друга! Спаси нас!
И когда схватка окончилась победой Аймика, ни у него, ни у его врага не было ни малейшего сомнения, что так случилось только благодаря помощи Первопредков!
Сверху послышалось негромкое пение. Не вставая с колен, Пейяган обернулся. Аймик на вершине Двуглазого холма кропил своей кровью Священные Камни, — Бабушку и Дедушку. Благодарственная жертва... Что ж, ему есть за что благодарить Предков!
Странная и страшная мысль осенила Пейягана: выходит, Предки не только от него отвернулись, — от всего Рода детей Тигрольва, пославшего погоню! И ради кого? Ради мальчишки, который добровольно разорвал родственные связи, и какой-то приблудной, никому не ведомой девчонки! Но почему? И что же теперь будет с ними со всеми?
Пейяган покачал головой. Это дело колдуна. А у него, охотника, иные заботы: что делать ему, однорукому, с двумя мертвыми сородичами?
Принеся положенную Жертву, Аймик в последний раз посмотрел на коленопреклоненного брата, склонившегося над телом своего сына и машинально потирающего безвольную правую руку. Что-то похожее на жалость шевельнулось в его душе. Но ни поддаваться этому чувству, ни размышлять о нем охотник не стал. Во всем виноват сам Пейяган. Он, Аймик, не хотел ничьей крови!
Аймик спустил тетиву, давая отдых натруженному телу своего верного друга; прошептал ему: «Благодарю тебя, Разящий! Ты нас спас!» — и стал спускаться к жене, поджидавшей его у южного склона.
Нельзя не упомянуть такую яркую особенность первобытного сознания, как одушевление окружающего мира. Живы и способны ответить на призыв не только валуны-Первопредки. Солнце — это Небесный Олень, совершающий вечный бег из Верхнего Мира в Нижний и обратно. По ночам на землю смотрит Одноглазая Старуха, и от того, спит она или бодрствует, зависит жизнь Рода. Живо и одушевлено все. Свое оружие нужно поблагодарить за удачу, да и поговорить с ним при случае, у убитой дичи просить прощения... Европейцев XIX—XX веков, которые так или иначе сталкивались с «отсталыми» народами, всегда очень удивляла эта особенность их психологии — потребность «очеловечивать» решительно все вокруг. Многие из нас читали в детстве книги русского путешественника В. К. Арсеньева, где он описывал охотника-гольда Дерсу Узала: «Черт знает, что за погода, — говорил я своему спутнику. — Не то туман, не то дождь, не разберешь, право...