Повседневная жизнь Петербурга на рубеже XIX— XX веков; Записки очевидцев

Пызин Владимир Иосифович

В Мартышкине жило на дачах много немцев: ремесленников, служащих — очень предприимчивых людей. Они арендовали у крестьян небольшой участок земли на задах Нагорной улицы, расчистили его, построили большой деревянный павильон и открыли в нем Гимнастическое общество. Кроме немцев туда могли за невысокую плату ходить кто хочет из юношей и детей. Дачники с удовольствием записывали детей в это общество. Три раза в неделю там по два часа обучали вольным движениям, упражнениям на снарядах. Во главе общества стоял немец Мейер, помощником его был Ланге. Чтобы иметь средства, общество устраивало в этом помещении по субботам и воскресеньям платные танцы. Отчетные выступления детей перед родителями происходили

два раза в лето. Устраивались прогулки с играми. На длительные прогулки собирали по 20 копеек, бутерброды несли в бельевых корзинах. Где-нибудь давали детям молоко. Шли под барабан, толстый немец колотил палками по небольшому барабану. За отличие в гимнастических упражнениях давали значки общества, на которых были начальные буквы фразы: «В здоровом теле — здоровый дух».

Местные крестьяне кроме дохода от дач зарабатывали на молоке, ягодах, грибах и даже воде. С водой в Мартышкине было плохо, колодцев при дачах мало, вот и развозили воду в бочках. Водовоз ежедневно привозил условленное количество ведер.

В двух верстах от Мартышкина, в густом лесу, был маленький монастырь святого Арефия. Монахи накупили самоваров и под большими елками поставили столы и лавки. Дачники приходили с бутербродами, заказывали самовар, за 10 копеек малый, за 20 — большой. Сидят, пьют чай, воображают, что они в обители. Маленькая церквушка тоже имела доход от посетителей. Каждый считал нужным поставить свечку святому Арефию, который помогал от каких-то болезней.

Дачники в Мартышкине назывались «мартышками». Они весело проводили время: кругом были чудесные леса, парки — Лейхтенбергский и Ораниенбаумский. Много было ягод и грибов. Рядом — Петергоф с его фонтанами, можно было из Ораниенбаума проехать в Кронштадт и Лисий Нос. Собирались компании: студенты, девушки, гимназисты старших классов, брали с собой бутерброды, лимонад; предприимчивый лесник устроил под елками столики и скамейки, торговал молоком и варенцом ^[543]в горшках. Брали гитары, спиртного не брали: пить было не принято, особенно в присутствии девушек. И без вина было очень весело: пели, играли в горелки. Дачники были народ скромный, и мораль у них была строгая.

При фешенебельных дачах были теннисные корты, увлечение среди молодежи этой элегантной игрой распространялось повсеместно, но требовало тогда соответствующего костюма, и ракетки стоили дорого. Начинать во взрослом состоянии, без подготовки с детства, значило срамиться и стать посмешищем девиц. Это тебе не рюхи, где решали размах да сила. Предпочитали крокет ^[544], в котором дамы чувствовали себя на равных с мужчинами, а то и посильнее. Но почему-то ни в одной игре не возникало столько споров, иной раз даже ссор, как на крокетной площадке.

А в дождливую погоду играли в домино, в «бой цветов», «игру камней». Отцы семейств приезжали на воскресенье усталые, загруженные покупками. Они отдыхали в гамаках, ходили купаться, осенью — по грибы. Гимназисты старших классов и студенты развешивали на столбах объявления, что готовят к переэкзаменовке по всем предметам. Приглашений было много, а оплата — 7–10 рублей в месяц. Но эти небольшие деньги устраивали молодых людей: они могли что-то купить, поднести девушке цветы, приобрести билет на танцы, съездить с «дамой сердца» в Ораниенбаумский курзал, где бывали спектакли ^[545].

* * *

В Ораниенбауме есть наипреимущественнейшая в своем роде катальная гора.

Щекатов

За Мартышкином следовал Ораниенбаум. Здесь железная дорога кончалась, и непосредственно

к станции прилегал городок, который народ называл Рамбов. Сюда приезжало много крестьян сбывать разный товар, заезжали из Кронштадта сюда рабочие мастерских и доков, а также погулять на денек матросы. Публикой городок не блистал ^[546]и выглядел невзрачно — пыльный, грязный, на каждом шагу трактиры, винные лавки, пивные. Но рынок богат был, что естественно, рыбой, ягодами, а осенью грибами. Но не этим всем знатен был Ораниенбаум. Петербуржцев — и приезжавших на день, и дачников, селившихся вокруг Ораниебаума, где были хорошие дачи, — привлекал прекрасный парк, густой, с большими прудами, переходящий в лес. И это не все. Публику привлекали исторические памятники, которые можно было осмотреть в сопровождении сторожей, а некоторые из них, постарше, могли рассказать и кое-что интересное: что, например, канал к морю по приказу Екатерины II был вырыт за одну ночь ^[547]. Многому свидетелем был Ораниенбаумский парк, не говоря уже о дворцах. Два из них носят роковую печать взлета и падения двух исторических личностей: дворец Меншикова, растянувшийся как бы длинной шеренгой вдоль моря, и дворец Петра III — наоборот, компактный, по-военному подобранный.

Светлейший князь Меншиков, облагодетельствованный Петром I большой частью завоеванной Ингерманландской земли, возвел загородный дом с садом, оранжереями, фонтанами, где устраивал неслыханные по роскоши празднества. И вот через каких-нибудь 13 лет из этой же роскоши, разгневав другого царя, Петра II, он был вывезен в далекую Сибирь, покинутый всеми.

Другой дворец, любимое пристанище Петра III, близ которого он с увлечением муштровал своих голштинцев, был свидетелем низвержения царя. Здесь он был арестован и увезен в Петергоф.

На фоне этих роковой тенью осененных дворцов удивительно легко и радостно выглядит светлый одноэтажный Китайский дворец-игрушка. И еще веселее смотреть на Катальную горку и представлять себе, как несутся вниз с нее колясочки в виде гондол. Катание запретил еще Павел, обнаружив ветхость горки. Не ветшает, хоть и зарастает, только парк, такой же тенистый, отраженный в зеркале прудов. А в его гуще еще пугает детей и их нянюшек статуя Лаокоона; других скульптур, украшавших когда-то парк, не сохранилось ^[548].

За Ораниенбаумом тогда были непроходимые леса, а в Рамбове жили рыбаки. Дальше Ораниенбаума тоже были дачные места, но к ним трудно было добираться, а потому там жили единицы. От Рамбова туда шла крепостная железная дорога, которая обслуживала форты и батареи. Частные лица тоже могли ездить, разумеется за плату. Колея была нормальная, но паровозик и вагончики маленькие.

* * *

И грянут «здравия» раскаты

На крик «здоровы, молодцы!»

Казармы, парки и дворцы…

О. Мандельштам

От узловой Лиговской станции отходила другая ветка той же Балтийской железной дороги, вдоль которой были тоже дачные места, но неприглядные. После первой остановки — Горелово, с убогими домишками и скучающими людьми на платформе, — следовала станция Скачки. Она отличалась от всех остальных своим особым характером. Это было не дачное место, а лагерь гвардейской кавалерии. Что представляется взорам зрителей? Коновязи, палатки, по глинистому берегу Лиговки водопои лошадей; слышится звон шпор, ржание лошадей, кавалерийские сигналы; всевозможные кавалерийские учения солдат, «фасон» офицеров, которые могли забыть надеть фуражку, но стек — всегда в руке ^[549].