Повседневная жизнь Петербурга на рубеже XIX— XX веков; Записки очевидцев
Шрифт:
Летом в Нижнем саду ежедневно играла музыка. Около царской купальни была устроена раковина для оркестра, имелись места для публики. Вход в парк и к эстраде был бесплатный. Ежедневно играли оркестры, придворный симфонический либо духовой, тоже придворный. У оркестрантов была придворная форма: барашковая круглая шапочка, поддевка алого сукна до колен, синего цвета шаровары и лакированные сапоги. В этой форме оркестранты походили на солдат или казаков. Форма эта еще как-то шла к музыкантам духового оркестра: глаз привык видеть солдат с медными трубами. Но оркестранты симфонического ансамбля выглядели несуразно: странно было видеть человека в алой поддевке, играющего на виолончели.
В парках никаких развлечений, кроме музыки. Ни буфетов, ни ларьков, ни ресторанов. Состав гуляющей публики был самый разнообразный, приходили любоваться на фонтаны [535]и дворцы самые скромные служащие, рабочие, крестьяне. Все вели себя очень чинно. Песен не пели, не кричали. За порядком следили сторожа в особой форме.
Приезжать можно было сюда только по железной дороге. Поэтому поезда ходили часто. Пароходного же сообщения не было, так как гавань в устье канала от главного каскада фонтана для публики была закрыта [536].
Дворцы можно было осматривать бесплатно. Никаких экскурсоводов тогда не было, и помещения показывал сторож, который давал некоторые объяснения, за что получал на чай [537].
Пускали осматривать даже Собственную дачу его императорского величества, которая находилась в Старом Петергофе, на границе с парком Лейхтенбергского, в тихом, малопосещаемом месте. Сторож, который водил нас по этой даче, рассказал, что Александр III провел в ней свой медовый месяц и с той поры в ней никто не жил.
Хороший парк находился по левую сторону железной дороги. Там были царская мельница, руины, розовый павильон, Никольский домик и Бабигонский дворец. Около дворца, на склоне горы, была масса сирени, на постаментах стояли два клодтовских коня, как на Аничковом мосту (две другие скульптуры этого автора стояли в Стрельне, на даче князя Львова). За гривенник можно было получить от сторожа большой букет сирени, а если дать двугривенный — он проведет по дворцу и на верхнем этаже, где колоннада, даст полюбоваться в подзорную трубу на залив, Кронштадт и Петербург. Этот парк посещался очень мало [538].
На той же стороне от железной дороги находилось местечко Заячий Ремиз. Здесь были собственные шикарные дачи. В самом городке жило много военных с семьями, дворцовые служащие, торговцы, ремесленники [539]. Промышленности не было, единственное производство — гранильная фабрика.
Старый Петергоф, по существу, был менее парадной частью Нового Петергофа. Английский дворец и Английский парк были очень скромные. В описываемое время летом во дворце помещалась певческая капелла. Мальчики и юноши в серых брюках и тужурках играли на площадках около дворца в рюхи, лапту. Во дворце часто звучало пение, разучивали новые вещи. Часто «капелланы» группами ходили гулять в парки.
Сам дворец был величественным, но простой архитектуры. Вокруг него не было цветников, статуй, ваз. Английский парк представлял собой лес с немногочисленными дорожками, только около пруда в сторону Заячьего Ремиза парк был разделан: аккуратные дорожки и аллеи, мостики, несколько шале [540]из неокоренной березы, могучие дубы, вокруг них скамейки. Публики в Английском парке гуляло мало.
На окраине Старого Петергофа был целый дачный поселок — Отрадное. Здесь жили скромные люди. В поселке был круг, где по вечерам молодежь танцевала под граммофон [541].
Большинство
* * *
Затекшие руки дорвались до гребли,
Уключины стонут чуть-чуть.
На веслах повисли какие-то стебли,
Мальки за кормою как ртуть…
Саша Черный
Не будем останавливаться на каждом поселке, а скажем о самом большом и оживленном — Мартышкине [542]. Главная его часть располагалась от железной дороги к морю, по улицам Лесной, Нагорной, Кривой. Дачные участки были невелики, дачи лепились друг к другу и были доступны небогатым людям. На самом берегу занимала большой участок дача царского повара Максимова. Она была каменная, трехэтажная, при ней фруктовый сад, небольшой сосновый парк. В море выступал железобетонный причал. Дача выделялась в скромном поселке. Незастроенный берег пляжем не служил: тогда не было принято валяться на песке в купальных костюмах. Берег был частично застроен хибарками рыбаков, завешан сетями, снастями. На пляже лежали вытащенные лодки.
Но совсем лишить дачников возможности купаться в море не хотелось, ведь благодаря этому дача выигрывала в цене. Поэтому купальни были вынесены далеко в море, к ним вели длинные мостики. Купальня представляла собой вытянутую платформу на сваях. С платформы в воду спускались лестницы. Купальни были устроены на хорошем песчаном дне, глубина — по пояс. Все купальни были платные.
Семья дачников покупала у владельца сезонный билет, рубля за три. Существовало расписание женских и мужских часов. Конечно же, вездесущие мальчишки купались когда угодно и где угодно.
Было много лодок и маленьких яхт. Большинство лодок и парусных яхт принадлежали дачникам, которые из года в год снимали дачи у крестьян или имели свои скромные домишки. Некоторые купались прямо с лодок. У кого лодок не было, можно было взять у рыбаков. Часто искали компанию покататься вместе, ведь могла подняться волна, грести или управлять парусом трудно. Мальчишки без спросу отвяжут лодку, покатаются и поставят обратно. Никто не возражал. Любителей моря было много. Вечером или ночью берег с моря выглядел красиво, весь в огоньках, а на лодках звучат песни под гитару. Кроме катания многие занимались рыбной ловлей; уезжали на ночь, а утром привозили хороших лещей, окуней. Судак попадался реже. Рыбная ловля была к тому же прямым подспорьем для семьи.