Повседневная жизнь Петра Великого и его сподвижников
Шрифт:
Собачья преданность маленького терьера была вознаграждена царским подарком: Петр надел на Лизетту серебряный позолоченный ошейник с шутливой надписью: «За верность не умираю». Этот предмет до сих пор хранится в фондах Эрмитажа. В честь своей четвероногой любимицы монарх даже назвал шестнадцати-пушечную шняву — военный корабль, участвовавший в морских операциях против шведов.
Тиран и Лизетта дожили до преклонного собачьего возраста и умерли в 1715 или 1716 году Петр не пожелал навсегда расстаться со своими любимцами и приказал изготовить из умерших собак чучела, которые были переданы им на хранение в Кунсткамеру Ныне они являются
Сведения о других домашних питомцах Петра I отрывочны. Известно, например, что во время пребывания в Голландии в 1697 году он купил мартышку и повсюду носил ее на плече. Обезьянка жила в комнате царя, причем без клетки. Предоставленная ей свобода действий едва не привела к дипломатическому скандалу: в Лондоне она вдруг прыгнула на голову королю Вильгельму III Оранскому, явившемуся с визитом к русскому монарху. Впоследствии мартышка была привезена Петром в Россию и довольно долго жила в царских дворцах. В одном из писем Екатерина передавала супругу привет от их общей любимицы.
Мода на мартышек и попугаев начала распространяться в Москве после возвращения Великого посольства из-за границы в 1698 году. Многие спутники Петра привезли домой эти живые диковинки; глядя на них, другие московские вельможи стали заказывать домашних обезьян и экзотических птиц за границей. В Москве, а потом и в Петербурге начали появляться купцы, специализировавшиеся на торговле редкими животными, хотя таких негоциантов было в то время еще немного.
Как уже говорилось, обезьяна была преподнесена Ф. Ю. Ромодановскому в качестве подарка от членов Великого посольства. Но в доме этого колоритного сподвижника Петра обитал еще один ручной зверь, издавна являвшийся своеобразным символом русской силы. Брауншвейгский резидент X. Ф. Вебер донес до нас описание «гостеприимства» князя-кесаря: «Этот господин имел обыкновение приневоливать приходящих к нему гостей выпивать чарку сильной, с перцем смешанной водки, которую держал в лапе хорошо обученный большой медведь, причем часто, ради потехи и в случае отказа гостей пить водку, этот медведь принуждал их к тому, срывая с них шляпу, парик или хватая за платье» ( 240 )(см. илл.).
Ко времени Петра I многие собаки мелких пород уже успели перебраться из псарен в комнаты и занять почти такое же положение в жизни людей, как и в наши дни. Кажется, к кошкам царь относился более прагматично. Одним из указов он предписал «иметь при амбарах котов, для охраны таковых и мышей и крыс устрашения». Они жили в подвалах и на чердаках на самообеспечении и лишь по вечерам получали в качестве поощрения миску молока или подкормку из птичьего мяса. Правда, на фелинологических интернет-сайтах встречается информация о том, что Петр привез кота из Голландии, и упоминается его (или другого любимца) «оригинальная» кличка — Васька. Однако я не нашел сведений об этом в источниках, если не считать таковым анекдот о шуте Балакиреве.
Когда в 1715 году Меншиков был пойман на очередном злоупотреблении, царь намеревался утвердить суровый приговор Сената, гласивший, что светлейшего надлежит лишить чинов и имений и сослать на вечное поселение в Сибирь. Кот обычно сидел на столе рядом с государем, когда тот работал с бумагами. Балакирев незаметно запустил в кабинет мышонка; увидев его, кот рванулся со
Однако «золотой век» мурлык был еще впереди, при Екатерине II. Великая императрица даже занималась выведением породы русских голубых кошек.
Послесловие
Повседневная жизнь эпохи Петра I насыщена противоречиями. Из-под французских камзолов и париков проглядывала старомосковская косность, попытки усвоения европейской культуры сочетались с дикими шутовскими забавами, навыки цивилизованного общения трудно было совместить с непомерным пьянством. Однако отстоящие друг от друга на несколько лет наблюдения иностранных современников показывают, что высшее русское общество становилось всё более европейским. Этот процесс быстрого изменения самосознания, быта и нравов российского дворянства составляет заметную особенность петровского времени.
Фигура Петра Великого также весьма противоречива. Его нельзя назвать тираном — он был мудр, справедлив и объективен в оценке людей. Но в то же время ему были присущи грубость, жестокость, пренебрежение к человеческому достоинству, ощущение вседозволенности, произвол в политике и быту. Железная воля царя-реформатора проявлялась в каждой мелочи, кулаки и дубинка то и дело использовались как средство воспитания приближенных. А. С. Пушкин верно заметил, что перед великим монархом «всё дрожало, всё безмолвно повиновалось».
Петр I перемещался по суше и по морю, внутри страны и за границей, любил женщин, шутил, жадничал, спаивал трезвенников, с помощью сподвижников управлял страной, создавал армию, флот и промышленность, побеждал в войне и превращал Россию в великую державу. Масштаб и значение этой деятельности были видны уже современникам. Один из младших помощников Петра И. И. Неплюев писал о Петре Великом с чувством благодарности и преклонения: «На что в России ни взгляни, всё его началом имеет, и что бы впредь ни делалось, от сего источника черпать будут».
В деле служения Отечеству государь не щадил ни себя, ни других. Ф. И. Головин умер в дороге от перенапряжения сил, больной А. Д. Меншиков выслушивал от Петра упреки в симуляции, Б. П. Шереметеву было отказано в желании уйти на покой, престарелый Ф. Ю. Ромодановский трудился до конца жизни. Однако загруженность работой не мешала большинству соратников государя устраивать собственные дела, причем зачастую в ущерб интересам казны. Размах коррупции в кругу высших сановников Петр не смог остановить никакими репрессиями.
Сам великий император был непритязателен в быту, чего нельзя сказать о его соратниках. Они окружали себя блеском и роскошью, стремились к максимальному комфорту в соответствии с новейшими западноевропейскими образцами. Для этого нужны были деньги, добываемые при помощи власти. Такова была эпоха с неизжитой грубостью нравов, и такова человеческая природа во все времена.
К деятелям прошлого должно относиться с пониманием и уважением. Не следует смаковать, а тем более комментировать их пороки и слабости — «не судите, да не судимы будете», но и умалчивать ни о чем нельзя. Как верно заметил римский мыслитель Аммиан Марцеллин, «историк, сознательно утаивающий факты, совершает не меньший обман, чем тот, который сочиняет никогда не бывшее».