ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ ПОДВОДНИКОВ
Шрифт:
– По местам стоять! К всплытию!
Американские вертолетчики, зависнув над морем, с замиранием сердца следили, как в прозрачной синеве водной толщи смутно забрезжило длинное тело черного чудища. Первыми вынырнули змееголовый нос и фас узколобой глазастой рубки. Б-130 - по американской классификации лодка типа «фокстрот» - всплыла в позиционное положение. Без дизелей подводники не могли даже продуть остаток балласта.
Эсминцы немедленно взяли лодку в тесное кольцо. Так конвоиры держат пойманного беглеца.
Сгрудившись у лееров, американские моряки в белых тропических шортах и панамках, побрасывали в рот поп-корн
В Москву полетела неслыханная, немыслимая, убийственная шифрограмма: «Вынужден всплыть. Широта… Долгота… Окружен четырьмя эсминцами США. Имею неисправные дизели и полностью разряженную батарею. Пытаюсь отремонтировать один из дизелей. Жду указаний. Командир ПЛ Б-130.»
Этот текст радиотелеграфисты выбрасывали в эфир 17 раз. Американцы забивали канал связи помехами. Понадобилось шесть часов, чтобы Москва узнала о беде «сто тридцатки»…
– Все инструкции предписывали всплывать только в темное время суток, - вспоминает ныне Шумков, - я же вопреки им тянул со всплытием до рассвета. Почему? Да потому что в темноте им было бы легче скрыть факт тарана. На свету же увидели бы многие…
Эсминец «Бэрри» (бортовой номер DD 933) ринулся на нас, нацелив форштевень на середину лодки. Мы же лежали в дрейфе - не отвернуть, ни уклониться. Я стоял на мостике. Метров за тридцать корабль резко отвернул в сторону - нас обдало отбойной волной. Я немедленно передал семафор на флагманский корабль «Блэнди»: «Дайте указание командиру эсминцу бортовой номер DD 933 прекратить хулиганство.»
«Бэрри» застопорил ход. Он покачивался от нас в полста метрах. Я хорошо видел его командира - рыжего, в отглаженной белой рубашке, с трубкой в руке. Он смотрел на меня сверху вниз - мостик эсминца выше лодочной рубки. Поодаль стоял здоровенный матрос-негр - он весьма выразительно показывал нам на носовой бомбомет «Хеджихог» - мол, вот чем мы вас накроем, если попытаетесь нырнуть… Это можно было пережить. Вале Савицкому было еще хуже. Когда подняли его Б-59, американский оркестр сыграл в его честь «Фар де дудль», что-то вроде нашего «Чижика-пыжика».
Среди тех, кто разглядывал с борта «Бэрри» русскую субмарину, был молодой лейтенант Петер Хухтхаузен. Пройдут годы и он станет военно-морским атташе США в СССР. Я познакомился с ним в Америке - во флотском «академгородке» Аннаполисе. Он хорошо помнил те дни:
– Разумеется, мы смотрели на русские субмарины, как на незваных гостей. Ведь всего каких-то двадцать лет назад в этих же самых водах действовали германские подводные лодки. Однако никакой ненависти к вашим морякам мы не испытывали. Все понимали, что это продолжение большой политики иными средствами. Никто не хотел большой войны да еще с русскими.
Русские тоже не хотели термоядерного побоища, несмотря на обещания советского лидера «показать Кузькину мать». В самые пиковые дни «карибского кризиса» Хрущев направил Кеннеди необычное послание - граммпластинку с записью песни «Хотят ли русские войны?». Такая же граммпластинка была на лодке и Шумкова. Никто не хотел воевать…
Если
На больших океанских подводных лодках 641 проекта стояли три дизеля, три линии вала, три винта. Один скиснет, есть еще два, на худой конец и на одном управиться можно. Но на «сто тридцатке» вышли из строя сразу все три довольно новых форсированных двигателя. Это было много больше, чем пресловутый «закон подлости». Тут попахивало мистикой Бермудского треугольника, на южных границах которого и крейсировала Б-130. А точнее халтурой рабочих Коломенского завода, по вине которых треснули приводные шестерни. Запасные детали такого рода в бортовой комплект не входили. Их даже не оказалось потом на складах Северного флота. Вышедшие из строя дизели подлежали только заводскому ремонту. Для капитана 2 ранга Шумкова это был приговор судьбы. Из Москвы пришел приказ - возвращаться домой, идти в точку встречи с буксиром.
…С грехом пополам мотористы Шумкова наладили один дизель и медленно двинулись на норд-ост - на встречу с высланным спасательным судном СС-20. Эсминцы сопровождали коварный «фокстрот» до точки рандеву, пока не убедились, что подводную лодку взяли на буксир и никаких фокусов она больше не выкинет.
Шумков:
– Американцы проводили нас до 60-го меридиана, который Кеннеди определил как «рубеж выдворения» советских подводников. На прощанье с «Бэрри» просемафорили почему-то по-украински - «до побачення!» Однако через год я снова туда вернулся - на атомном ракетоносце К-90. А потом еще… Холодная война на морях еще только разворачивалась.
Николай Александрович Шумков, капитан 1 ранга в отставке, живет в однокомнатной квартире вдвоем с женой. На книжной полке - модель подводной лодки. На настенном ковре - икона Николая Чудотворца, покровителя моряков.
– Наверное, только он и удержал меня от рокового шага… Сегодня с горы своих лет ясно вижу по краю какой бездны мы ходили. Конечно, я мог уничтожить своей ядерной торпедой американский авианосец. Но что бы потом стало с Россией? С Америкой? Со всем миром?
Когда убили Джона Кеннеди, моя бабушка, тверская крестьянка, пережившая две мировые войны, заплакала. Ей было жалко его - такой молодой и красивый.
По Биллу Клинтону она плакать бы не стала. Как, впрочем, не плакала и по Хрущеву.
«Мы зароем вас!» Эта опрометчивая фраза, брошенная американцам Хрущевым сорок лет назад, обошлась заокеанским налогоплательщикам (да и нашим тоже) в миллиарды долларов. Никто не хотел быть зарытым и потому обе сверхдержавы бешено вооружались на суше, море, в небе и под водой. Хрущев выкрикнул эти слова, ставшие девизом Холодной войны, в эйфории от самого мощного за всю историю цивилизации взрыва, который произвели советские специалисты. Тогда, 30 октября 1961 года над Новой Землей вспыхнуло на полторы минуты Новое Солнце - термоядерное, мощностью в 50 мегатонн тротилового эквивалента.