Повседневная жизнь русского провинциального города в XIX веке. Пореформенный период
Шрифт:
Между тем, я стоял в воде почти по горло. На середину улицы выйти было невозможно, потому что меня совсем бы закрыло водою.
По счастью моему, разломало ветром забор возле моей хижины. Я взобрался на него, стал на колени, достал рукой до крыши, влез на нее и сел верхом».
Кстати, наводнения обычно приходились на весну, когда подобные купания в ледяной воде могли стоить здоровья и даже жизни.
А во Владимире в 1880 году вдруг совершенно некстати наступила не одна, а две зимы. «Владимирские губернские ведомости» так писали об этом: «В одни сутки… сформировалась здесь вторая зима, именно около тех чисел, в которые большей частью бывали оттепели. Первая зима, с хорошим
Быстрая перемена погоды не осталась без последствий: от сильных дождей вода в Клязьме поднялась и поломала лед, движением которого разорвало наплавной мост и снесло его на четверть версты, где мост был остановлен и собран для восстановления езды через реку. Отвести мост назад было невозможно, потому что обыкновенное его место было занято надвинувшимся сверху реки льдом, который от наступивших морозов снова закрепило. Таким образом, чтобы переехать реку мостом, нужно было делать не весьма удобные объезды по обоим берегам. Но еще хорошо, что успели собрать мост, иначе переезд и вовсе был бы невозможен, так как до 21 числа санного пути не существовало. Разрывы моста от осенних паводков, случавшиеся и прежде, могут повториться и на будущее время, до тех пор, пока не будет устроен через Клязьму постоянный мост».
Такие игрища природы были далеко не редкими и хлопот доставляли значительно больше, чем в наши дни (сейчас от этого как минимум мосты не рвет). Но горожане все больше задумывались об экологии в современном смысле слова. И к началу XX века в провинциальных русских городах сделался популярным праздник древонасаждения. В частности, он проходил в Ростове-на-Дону. В 1909 году там создалась, как водится, особая комиссия (на этот раз «по древонасаждению»), и секретарь той комиссии послал в городскую управу соответствующую бумагу. В бумаге, среди прочих обстоятельств, излагались цели праздника, которые весьма напоминали идеологию субботников: «Насаждение садов, парков, рощ и т. д., в которых принимают участие учащиеся, является культурной мерой; оно приучает подрастающее поколение любить растения, холить их, беречь и в то же время трудиться сообща».
Управа не углядела в том никакой революционной заразы, дала свое добро, и весною следующего года состоялся первый капиталистический субботник. Кстати, средства на его организацию предоставили, можно сказать, сами детишки — в городском театре дали в пользу праздника древонасаждения благотворительную оперу «Грибной переполох». Сбор от нее составил 908 рублей 50 копеек. Одновременно с этим проходила агитационная работа. Детям в школах и гимназиях подробно объясняли, для чего нужны деревья и почему именно они, учащиеся, должны эти деревья насаждать.
Наконец 7 апреля праздник состоялся. Сбор был назначен на раннее утро, на 8 часов. На Таганрогском проспекте прекратилось движение транспорта — он был занят колоннами юных озеленителей. Над колоннами красовались плакаты с названиями гимназий, а также пространные лозунги: «В Ростове-на-Дону душно и пыльно, ветры, мало кислорода, эпидемии, высокий процент смертности. В борьбе с этим бичом нашего города следует сажать деревья, бульвары, скверы, сады и парки». Попадались среди них и лаконичные воззвания. К примеру, такое: «Сажайте деревья! Любите растения!» Возглавлял процессию градоначальник собственной персоной.
В 9 часов коляска с градоначальником тронулась, а за ним — и все шествие, растянутое на несколько кварталов. Зрелище было красивым — за его внешний вид отвечал композитор
Вскоре колонны пришли к месту будущего парка (на севере города, в то время там была простая степь), но до работы было еще далеко. Первым делом, естественно, отслужили молебен. Потом прослушали торжественную речь градоначальника. Исполнили «Боже, царя храни». И лишь после этого приступили к посадке деревьев.
Больше всего поражает сейчас продолжительность этой работы — всего полчаса. За это время было «освоено» десять тысяч саженцев. После чего состоялся совместный завтрак — походная постная каша, приготовленная здесь же казаками, бутерброды, лимонад и чай.
Одна из серьезнейших частей городского хозяйства — освещение улиц. В домах каждый выкручивался как мог. Но об улицах и площадях, особенно главных, должны были заботиться именно городские власти. А не позаботятся — глядишь, какой-нибудь несчастный обыватель спьяну руки-ноги поломает или лихой человек у кого кошелек украдет. Греха потом не оберешься. С одной стороны — по начальству затаскают, с другой — пресса со своими фельетонами, да и вообще — маленький город, все друг друга знают, стыдно, чай, перед своими-то.
Вот и старались — кто во что горазд.
История городского освещения в России, в общем, мало отличается от мировой. Сначала масляные фонари. Затем — керосиновые, спирто-скипидарные. Новая эпоха — газ. Действительно — эпоха. «Камско-Волжская газета» сообщала: «Освещение газом есть одно из последнейших изобретений XIX века, так богатого изобретениями, упростившими и облегчавшими жизнь человека».
Городской фонарщик становился все более знаковой, таинственной и культовой фигурой. Казалось бы, чего тут делать-то — подняться на фонарь, зажечь горелку, спуститься вниз, перебежать к следующему фонарю. И так несколько десятков раз. Однако про фонарщиков слагали песни и даже посвящали им задачки в гимназических учебниках по арифметике: «Фонарщик зажигает фонари на городской улице, перебегая с одной панели на другую. Длина улицы одна верста триста сажен, ширина двадцать сажен, расстояние между соседними фонарями — сорок сажен. Скорость фонарщика двадцать сажен в минуту. Всего на улице шестьдесят четыре фонаря. Спрашивается — за сколько времени он выполнит свою работу?»
То есть полтора часа работы — и на боковую.
Проще всего дело обстояло в регионах, богатых всевозможными полезными ископаемыми. Доходило до курьеза. Александр Дюма, будучи в Астрахани, отмечал странную природу городского освещения: «Русские власти одно время надумали прорыть артезианский колодец, но на глубине ста тридцати метров зонд вместо воды, которая, по ожиданиям, должна была забить фонтаном, наткнулся на углекислый газ. Это обстоятельство использовали для уличного освещения: с наступлением вечера газ зажигали, и он горел до утра следующего дня, распространяя яркий свет. Фонтан стал фонарем».
Это восьмое чудо света находилось в самом конце Советской улицы, на Полицейской площади (в нынешнем Морском саду) и, в общем-то, без преувеличения считалось местной достопримечательностью. Даже серьезнейшие «Астраханские губернские ведомости» уделяли внимание этому несостоявшемуся водоему: «Сообщали, что во вторник вечером на Полицейской площади был зажжен в особо устроенном фонаре выходящий из артезианского колодца газ, который со временем может осветить улицы Астрахани». И нисколько не задумывались над абсурдностью той фразы — «выходящий из артезианского колодца газ». Как будто бы артезианские колодцы для того и предназначены.