Повседневная жизнь средневековой Москвы
Шрифт:
Здесь были найдены многочисленные монетные заготовки и упавшие и затерявшиеся готовые копейки, обнаружено и немало инструментов — зубил для откалывания заготовок от проволоки и чеканов. Все орудия были сделаны из железа очень плохого качества и потому быстро ломались. Сохранились археологические свидетельства воровства — клады: шесть с отчеканенными копейками, а два — с заготовками (вероятно, последние принадлежали мастерам, имевшим дома чеканы). Семь кладов были спрятаны у стен деревянной постройки, в которой чеканились деньги, а один зарыт с внутренней стороны частокола. Среди производственного мусора нашлись косточки слив и вишен, скорлупа орехов, рыбьи хвосты — остатки «перекуса» рабочих. В мусорной куче рядом с постройкой валялись коровьи кости, а на самом дворе — старые лапти, их обрывки, куски ткани, рваные шерстяные носки, стельки. Этот хлам бросался прямо в грязь,
После того как денежное производство на Романовом дворе прекратилось, он был передан в ведомство Оружейной палаты «для пушечных и иных розных дел», а также иконописного и «золотного и серебряного дела». При этом южная часть двора с церковью Иконы Божией Матери «Знамение» осталась в собственности государя и в 1671 году была пожалована его тестю К.П. Нарышкину. В 1689—1691 годах брат царицы, глава Посольского приказа боярин Лев Кириллович перестроил церковь в пышной стилистике нарышкинского барокко, сближающей этот храм с другой знаменитой постройкой по заказу Нарышкина — церковью Покрова Богородицы в Филях.
В XVII веке Никитская улица, как и Тверская, была заселена знатными людьми. Из ее жителей следует отметить князя Федора Юрьевича Ромодановского, одного из самых близких к Петру I людей. Царь особо почитал Ромодановского за верность и исполнительность и поручил ему руководство Преображенским приказом, в котором велось следствие по политическим преступлениям. Бывая ежедневно в застенке, князь снимал стресс старинным русским способом. «Пьян по всея дни», — писал о нем князь Б.И. Куракин. Пьянство Ромодановского возмутило даже Петра, однако князь на упреки царя с достоинством отвечал: «Неколи мне с Ивашкою [Хмельницким] знатца (то есть пьянствовать. — С. Ш.), всегда в кровях омываемся». Помимо этой важнейшей в государстве должности Ромодановский занимал высшую ступень в шутовской иерархии дружеской компании царя, именуясь «князь-кесарем». Петр соблюдал по отношению к нему видимое почитание: спешивался у ворот двора на Никитской, снимал в присутствии Федора Юрьевича шляпу, писал письма с обращением Sir. От князя-кесаря Петр принимал военные чины и награды. Помимо этого, Ромодановский исполнял много важных и серьезных поручений царя: управлял Москвой, занимался формированием гвардейских и солдатских полков, возглавлял Боярскую комиссию в Ближней канцелярии, Аптекарский и Сибирский приказы.
На портрете у Ромодановского широкое волевое лицо с длинными на польский манер усами, жесткие глаза — над князем было опасно шутить. Зато сам Федор Юрьевич обладал весьма своеобразным юмором, впрочем, привычным в то грубое время. Согласно свидетельствам современников, при входе в его дом гостей встречал медведь, который подносил входящим чарку водки, тех же, кто отказывался пить, драл.
Дом Ромодановского располагался в приходе храма «Малое Вознесение». На кладбище при этом храме в 1990-х годах было обнаружено надгробие Якова Анисимовича Князева, одного из холопов князя. Сам храм был возведен в 1630-х годах, а затем неоднократно перестраивался и достраивался. До нашего времени дошли и церковь, и шатровая колокольня.
На другой стороне улицы, в переулках по направлению к Воздвиженке (Смоленской), в XVII веке находились дворцовая и патриаршая Кисловские слободы. Их обитатели готовили кислые щи — прохладительный напиток из ржаного и ячменного солода и пшеничной муки, похожий на квас. Дворцовая Кисловская слобода находилась в ведении приказа Царицыной мастерской палаты. Память об этих слободах сохранилась в наименовании местных переулков — Большого, Среднего, Нижнего и Малого Кисловских.
Соседями кислошников были калачники, также трудившиеся на царский обиход. Калачи подавались в обыденные и праздничные дни, рассылались духовенству, «всяким чинам», нищим и «тюремным сидельцам». О существовании Калашной слободы напоминает одноименный переулок, соединяющий Никитскую улицу с Воздвиженкой. Перепись 1638 года упоминает среди местных жителей калачников Федьку Борисова с сыном Гришкой, Мишку Степанова, Савку Иванова, Михалка Екимова с сыном Савкой, а также иных тружеников пищевого цеха: масленика Лукьянку Андреева, хлебника Ивашку Иванова, медовщика Артемку Иванова, блинника Никитку Алексеева, государевых мельников Кирилку Екимова и Трофима Овдокимова, «грешневика» (готовившего запеканки из гречневой каши) Федьку Ильина и др.{105}
Улица Воздвиженка, называвшаяся также Смоленской, а иногда и Арбатом, начиналась
Ведал этим садом Аптекарский приказ, созданный в конце XVI века для охраны здоровья царя и членов его семьи. Позднее пользоваться лекарствами из государевой аптеки получили возможность бояре, ас 1673 года—и все остальные москвичи. Первоначально Аптекарский приказ находился в Кремле, а в 1676 году его перевели на Воздвиженку, на двор боярина Ивана Богдановича Милославского, где был выстроен комплекс каменных зданий, получивший название Нового Аптекарского двора. Там не только составляли лекарства, но и врач вел осмотр в «дохторской палате», а также жили сами лекари и фармацевты. До настоящего времени сохранилась двустолпная Трапезная палата приказа со сводчатыми перекрытиями, поставленная на подклет из трех белокаменных погребов.
Здание Трапезной палаты выходит в современный Староваганьковский переулок, получивший свое наименование от села Ваганькова. В москвоведческой литературе это название обычно связывается с глаголом «ваганить» — играть, что якобы свидетельствует о существовании здесь слободы скоморохов. С.К. Романюк выдвинул другое объяснение: денежный налог за взвешивание товара назывался «ваганным», а место его взимания могло именоваться Ваганьковым. Правда, тот же исследователь отмечает, что в XVII веке Ваганьково служило местом публичных увеселений, и приводит текст указа царя Михаила Федоровича 1627 года: «…Чтоб вперед за Старое Ваганково никакие люди не сходились на безделицу николи; а будет учнут ослушаться и учнут на безлепицу ходить, и Государь указал тех людей имать и за ослушание бить кнутом по торгам… и о том память послана, чтоб на безлепицу за Ваганково с кабацким питьем не въезжали»{107}.
Впервые эта местность упоминается в летописи под 1446 годом, когда великий князь Василий II «ста на дворе матери своеа за городом на Ваганкове». Следовательно, в первой половине XV века здесь существовал загородный двор великой княгини Софьи Витовтовны. Документы XVII столетия упоминают о трех церквях на Старом Ваганькове — Благовещения (построена в камне при Василии III Алевизом Фрязином), Живоначальной Троицы и Николая Чудотворца. В приходе последней находился двор боярина князя Ивана Ивановича Шуйского, младшего брата царя Василия и последнего представителя знаменитого рода. По владению князя нынешний Староваганьковский переулок назывался Шуйским.
За Аптекарским двором находился Воздвиженский мужской монастырь, давший наименование улице. Время его основания неизвестно. Кирпичный соборный храм был выстроен в 1550-х годах. В начале XVIII века собор сильно обветшал и был перестроен в редкой для Москвы стилистике, близкой к украинскому барокко. После французского нашествия и пожара Москвы монастырь был упразднен, а собор обращен в приходскую церковь. В 1934 году его разрушили.
По составу домовладельцев Воздвиженка не сильно отличалась от Никитской и Тверской. Уже в XVI веке здесь жило немало аристократов. Во время пожара 18 апреля 1564 года сгорели дворы царского шурина князя Михаила Темрюковича Черкасского, князя Семена Палецкого, церковь Димитрия Солунского и иные строения, располагавшиеся в начале улицы. Опись 1638 года упоминает среди ее жителей боярина Б. И Морозова, управлявшего государством при юном царе Алексее Михайловиче, окольничих В.И. и Ф.С. Стрешневых, судью Пушкарского приказа П.Т. Траханиотова, убитого во время московского восстания 1648 года за многочисленные злоупотребления{108}.