Повседневная жизнь средневековой Москвы
Шрифт:
Надо ли говорить, что и тут «указная мера» нарушалась «сильными людьми»? Например, боярин Иван Федорович Стрешнев, владевший загородным двором и «огородом» между Никитскими и Смоленскими воротами Земляного города, в 1682 году передал их своему внуку князю Алексею Васильевичу Голицыну, сыну знаменитого правителя. Размеры владения составляли 90 x 80 саженей (3,3 гектара){227}. Для сравнения — Красная площадь занимает 2,3 гектара.
Как видим, пресловутый «квартирный вопрос» и в Средние века серьезно осложнял жизнь москвичам. Одни имели материальные возможности улучшить жилищные условия, но наталкивались на запретительные указы. Другие, задавленные тяглом и иными поборами, с завистью смотрели на первых, но были не прочь вступить с ними в сговор, обмануть власти и избыть тягла. Для получения дворовой иди огородной земли необходимо было предпринимать серьезные усилия — искать ее, просить («бить челом») и, несомненно, подмазывать скрипящие колеса
Большинство москвичей жили тесно и небогато, что соответствовало их прибылям. «Домострой» справедливо указывал, что каждый хозяин должен строить дома, «сметя по промыслу, и по добытку, и по своему имению», а служилый человек — «по государьскому жалованию, и по доходу, и по поместью и по вотчине». Перепись 1634 года, проведенная в черных слободах, установила, что 45 процентов их жителей владели имуществом, оценивавшимся до пяти рублей, столько же — от пяти до 50 рублей, четыре процента — от 50 до 100 рублей, два процента — до 250 рублей, примерно столько же — свыше 250 рублей; имущественное положение оставшихся двух процентов слобожан осталось невыясненным{228}. Эти данные хорошо сочетаются с подсчетами по переписи 1620 года, согласно которым 1,8 процента жителей восточной части Белого города владели дворами площадью в 500 квадратных саженей и только 0,25 процента — в тысячу квадратных саженей. Во второй половине XVII века Боярская дума включала 50—60 членов, гости и члены Гостиной сотни (корпорации, включавшие самых богатых и именитых купцов) составляли около шестисот человек Таким образом, владельцев богатых и обширных дворов в Москве было не более семи сотен, что составляет 0,35 процента от двухсоттысячного населения города. Это незначительное меньшинство владело огромными дворами, как городскими, так и загородными, на которых ставились великолепные палаты, островерхие терема и «повалуши», домовые храмы и даже монастыри.
Далеко не все горожане были дворовладельцами. Переписи Москвы сообщают о многочисленных «захребетниках» и жильцах, ютившихся на чужих дворах «из найму». Они проживали на монастырских подворьях, квартировали у духовенства и посадских людей, жили даже на боярских дворах. Усадьбы вельмож наполняли многочисленные слуги и приживальцы. Некоторые знатные люди содержали на своих дворах богадельни (о них речь пойдет ниже).
Сад и огород, хотя и небольшие, были почти на каждом дворе. Однако это не всегда спасало от городской тесноты. Соборное уложение говорит о разных конфликтных ситуациях, которые могли возникнуть при плотной застройке: «А будет кто учнет у себя на дворе ставити хоромы блиско межи соседа своего, и ему тех своих хором на меже соседа своего не ставити, а будет кто на меже хоромы поставит и в том на него будет челобитье, и тому хоромы велеть с межи отнесть». Для предотвращения пожаров запрещалось строить печи и поварни вплотную к стене соседнего дома — «и у него ту печь и поварню от стены соседа его отломать». Живая картинка городского быта возникает и при чтении следующей статьи: «А будет у кого на дворе будут хоромы высокия, а у соседа его блиско тех высоких хором будут хоромы поземныя, и ему из своих высоких хором на те ниския хоромы соседа своего воды не лить и сору не метать, и иныя ни которыя тесноты тому своему соседу не делать». Нарушителям этого запрета на первый раз предписывалось «те свои высокия хоромы от тех соседних хором велеть отнесть», а в случае продолжения безобразного поведения Соборное уложение указывало высокие хоромы «отломати»{229}.
Кто и как управлял Москвой в XIV—XVI веках
Первоначально Москва, одна из крепостей Владимиро-Суздальского (Ростово-Суздальского) княжества, управлялась наместниками великих князей — Юрия Владимировича Долгорукого, Андрея Юрьевича Боголюбского, Всеволода Юрьевича Большое Гнездо, Юрия Всеволодовича, Ярослава Всеволодовича, Андрея Ярославича и Александра Ярославича Невского. Имена наместников в источниках не сохранились, однако есть предположение, что легендарный Степан Кучка мог быть тиуном (управляющим) Юрия Долгорукого, а не местным владельцем, как изображает легенда. В 1238 году во время разгрома Москвы армией монгольского хана Бату был убит воевода Филипп Нянка и взят в плен князь Владимир Юрьевич, сын Юрия Всеволодовича. Нет данных, указывающих на то, что Филипп был московским наместником. Скорее всего, его отправили вместе с князем для организации обороны города. Прозвище Нянка («нянька») указывает на то, что Филипп мог быть «дядькой» при молодом князе Владимире Юрьевиче{230}.
По завещанию Александра Невского (ум. 1263) Москва была выделена в удел его младшему сыну двухлетнему Даниилу Первоначально ею управляли наместники его дяди, тверского великого князя Ярослава Ярославича, а затем Михаила Ярославича. Повзрослевший московский князь (1276—1303) городом ведал сам, редко покидая его. Сын Даниила, великий князь Московский Юрий Даниилович (1303—1325), напротив, много времени проводил в походах и поездках в Орду, а в его отсутствие
В то же время уже при Калите (а возможно, еще при его отце) в Москве появляются тысяцкие. О их функциях и полномочиях в науке ведутся споры. В Великом Новгороде тысяцкий был вторым после посадника лицом в управлении городом и республикой. Московского тысяцкого традиционно считали начальником городского ополчения — «тысячи». По мнению М.Н. Тихомирова, тысяцкие в Москве ведали «судебной расправой над городским населением, распределением повинностей и торговым судом» и при поддержке бояр и горожан могли «становиться грозной силой, с которой приходилось считаться самим великим князьям». Житие митрополита Петра называет тысяцкого «старейшиной граду». В.А. Кучкин на основании изучения документов из архива бояр Вельяминовых предположил, что тысяцкие были «руководителями княжеской экономики», играли ведущую роль в административном и финансовом управлении великокняжеским хозяйством{231}.
Первый московский тысяцкий Протасий Федорович, согласно легенде, был потомком знатного варяга Шимона (Симона) Африкановича, упоминаемого в Киево-Печерском патерике (1076). Сын Шимона Георгий Симонович, по преданию, был опекуном князя Юрия Владимировича Долгорукого и первым тысяцким в Ростово-Суздальском княжестве. Протасий, по легенде, был тысяцким еще при Данииле Александровиче. Житие митрополита Петра отмечает, что перед смертью (21 декабря 1326 года) митрополит призвал Протасия — «князю бо тогда не прилучися в граде» — и передал ему средства, собранные на «церковное строение», чтобы тот завершил строительство Успенского собора. Житие дает Протасию характеристику: «…муж честен, и верен, и всякими добрыми делы украшен». Предание говорит, что Протасий был также строителем Богоявленского монастыря (на территории позднейшего Китай-города), заложенного Иваном Калитой незадолго до смерти. Анализ письменных источников по ранней истории этой обители и их сопоставление с результатами археологических исследований позволяют считать Протасия и его потомков бояр Вельяминовых ктиторами монастыря. При раскопках в Богоявленском монастыре обнаружен древний некрополь XIII—XIV веков, сходный с аристократическим некрополем того же времени в Кремле. Это позволяет предполагать, что Богоявленский монастырь был усыпальницей рода Протасия. Вельяминовых погребали там и в XVII столетии{232}.
Возможно, молитвенное имя Протасия было Вениамин (Вельямин), поскольку его сын Василий упоминается в источниках то как Вельяминович, то как Протасьевич. От этого имени и произошло родовое прозвание династии московских тысяцких и бояр Вельяминовых. Протасий Федорович умер вскоре после Калиты, и на договоре великого московского князя Семена Ивановича Гордого с братьями (1340/41) уже стоит подпись Василия Протасьевича. После его кончины должность тысяцкого ушла из рода.
При великом князе Иване Ивановиче Красном (1353—1359) тысяцким стал Алексей Петрович Хвост. По-видимому, это был человек конфликтный, резкий. В 1356 году он был убит в результате боярского заговора («боярской думою»), возможно, при участии Вельяминовых. Убийство вызвало «мятеж велий на Москве», и часть бояр, в том числе внук Протасия Василий Васильевич, отъехала к рязанскому князю.
В 1357/58 году великий князь Московский «перезвал» Василия Васильевича Вельяминова обратно в Москву и сделал тысяцким. При Иване Ивановиче и в малолетство его сына Дмитрия Ивановича Вельяминов занимал очень высокое положение. В одном из документов XIV века он именуется «дядей», то есть воспитателем князя Дмитрия. Василий Васильевич умер в 1374 году приняв перед смертью схиму с именем Варсонофий, и был погребен в Богоявленском монастыре. Как говорилось выше, после его кончины князь Дмитрий упразднил должность тысяцкого. Сын старого тысяцкого Иван, не смирившись с этим, перешел на службу к тверскому князю, умышлял «зло» на Дмитрия Московского, но был схвачен и казнен в 1379 году.
В источниках встречаются редкие упоминания о лицах, которым великий князь поручал «ведать» Москву в его отсутствие, в частности во время военных походов. В 1382 году Дмитрий Донской, отправившись собирать войска для отражения похода хана Тохтамыша на Кострому, доверил столицу Москву митрополиту Киприану, а военным предводителем в осажденном городе стал князь Остей, внук литовского великого князя Ольгерда. В 1408 году, когда армия Едигея осадила столицу, в городе командовал серпуховской князь Владимир Андреевич Храбрый, дядя великого князя Василия I. Во время похода Ивана III на Новгород в 1471 году «на Москве» были оставлены княжич Иван Иванович и его дядя Андрей Васильевич Меньшой. И в дальнейшем во время разъездов государя либо Иван Иванович, либо братья великого князя с боярами осуществляли руководство городом и командовали собранными в нем силами. Этот принцип действовал и в XVI столетии, когда Иван IV оставлял «на Москве» младшего брата Юрия Васильевича, двоюродного брата Владимира Андреевича Старицкого, а также бояр. В XVII веке для управления городом и приказными делами на время отсутствия государя создавались специальные боярские надворные комиссии.