Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков

Брюнель-Лобришон Женевьева

Он погиб, потому что был верен рыцарским и куртуазным доблестям, и теперь весь Юг, где его все поддерживали, погружен в печаль. Но украшенному львом знамени Симона де Монфора не суждено долго развеваться над укреплениями Каркассонна, города, который король Франции уступит именитому крестоносцу в 1215 году. Монфор погибнет в 1218 году под стенами Тулузы: метко пущенный рукою мятежной женщины камень размозжит ему голову… Вот какую эпитафию, ироничную и одновременно проникнутую отчаянной скорбью о тех, кто пал от руки Монфора, написал Аноним в «Песни о Крестовом походе против альбигойцев»:

…Будь кто из вас учен / И вздумай надпись ту прочесть, которой граф почтен, / Узнал бы этот грамотей, что граф Монфор причтен / К святым, что, стало быть, в раю вкусит блаженство он, /Сторицей Бог ему воздаст, как то гласит

канон, / И за мученья наградит короной из корон. / В том нет сомненья ни на грош у клира и мирян, / Ведь если кто-то лил рекой кровь добрых христиан / И лживым словом обольщал, и Зло возвел на трон, / И, сея семена вражды, нанес Добру урон, / И если Рыцарство и Честь унизил сей тиран, / Детей и женщин истреблял, пятная честь и сан, / И все же Господом Христом был избран и спасен, / То ясно, сколь святую жизнь он прожил в мире сем! [262]

262

«Песнь о крестовом походе против альбигойцев». Пер. И. Белавина. Лесса 208, ст. 3—16.

Сторонник графов Тулузских, Аноним активно использует словарь трубадуров, чтобы выразить свою пылкую приверженность католической вере и одновременно яростную враждебность к крестоносцам, будь то клирики или миряне:

В чем смысл жестокой сей войны? Тут есть простой ответ: / Бог власть и землю тем дает, в ком видит Правды свет! / Пускай возвысился Обман, заткнув Закону рот, / Не вечно властвовать ему, возмездие грядет. / Пусть ныне Рыцарство и Честь унизил наглый сброд, / Но расцветает вновь цветок и семя плод дает, / И вот наследник молодой с Монфором спор ведет / За край, за вотчину свою, за весь свой древний род, / И Крест идет войной на Льва, что никнет от невзгод [263] .

263

Ibid., лесса 160, ст. 1–9.

Увы, всем прекрасно известно, что спустя десять лет на паперти Нотр-Дам «лев» заставил поникнуть «крест» и молодой граф Раймон VII отдал Капетингам и свою землю, и свою наследницу.

Сирвенты в защиту Благородства

Сирвента в полной мере становится орудием политического сопротивления и защиты ценностей куртуазного универсума трубадуров. Перо окситанских поэтов постоянно выводит название символа доблести южан — термин paratge. Первоначально paratgeв южнофранцузской культуре означало «благородство по рождению»; однако постепенно, под влиянием моральных ценностей, проповедуемых трубадурами, оно изменяется и начинает обозначать «благородство сердца». Вспомним о куртуазной дочери виллана, пастушке Маркабрюна; пастушка низкого рождения, тем не менее она оказывается вполне куртуазной и по своим душевным качествам, и по сообразительности.

Золотой век остался в прошлом. Как бы продолжающие славить его трубадуры ни желали его вернуть, усилия их напрасны: мир постарел, мир сошел с ума; но если, по их мнению, старое дворянство XII столетия сгинуло во время гонений (трубадуры считают его погибшим, тогда как на самом деле оно просто приспосабливается к новым условиям), из его пепла возрождается новое поколение граждан — не дворянского рода, но с благородным сердцем. Спустя век после падения Монсегюра семь «трубадуров» города Тулузы провозглашают себя «единственными и подлинными наследниками» трубадурского искусства. Они организуют Академию Веселой Науки ( Consistori del Gai Saber) [264] , дабы возродить поэтические традиции трубадуров и «поддержать» искусство куртуазной любви, прославленное знаменитыми окситанскими поэтами.

264

Voir Hasenohr G. et Zinl М. , op. cit., p. 329–330: «Consistori dela subregaya companhia del Gai Saber». ( В оригинальном издании знак этой сноски пропущен

и восстановлен по догадке. Прим. верстальщика)

В наши дни одна американская исследовательница назвала XIII век «веком Благородства» [265] . Возможно, этим определением она хотела подчеркнуть, что из времени, «исполненного горя и тоски», родилась целая литературная эпоха, наполненная катаклизмами, эпоха, когда во весь свой громкий и насмешливый голос звучали сирвенты, когда кансоны, повинуясь велению души, превращались в молитву, а окружающая жизнь — в ад, и поэт из родных мест отправлялся в чужедальние страны. Там бедный файдит надеялся обрести кров и пристанище при пока еще гостеприимном дворе; увы, теперь несчастный изгнанник гоним отнюдь не прекрасной, но жестокосердой дамой, а властью, заключившей союз с Церковью и королем.

265

Ghil E. M. L’Age de Parage. Essai sur le po'etique et le politique en Occitanie au XIII-е si`ecle, New York, Peter Lang, 1989.

Мятеж против власти: Римская церковь и французский король

Горестный настрой трубадуров порождает поэзию сопротивления, «сражающийся trobar». Сирвента, написанная около 1230 года, единственная из принадлежащих перу трубадура Бернарта Сикарта де Марведжольса из Лозера, посвящена королю Жауме I Арагонскому, прозванному Завоевателем; она может считаться поистине образцовым манифестом, направленным против общества, развращенного клириками и французами:

Из глубины своей тоски / Извлек сирвенту я, чьи строки обжигают […] и трудно описать мне / Гнев и печаль, которые меня обуревают, / Ибо я вижу, как в мире нашем всё перевернулось: / Они Закон попрали: / Им нипочем ни Клятвы и ни Вера! […] Я всякий день скорблю, / А по ночам вздыхаю, / Когда не сплю и даже когда сплю! / Куда ни повернись, / Везде я слышу, как рыцарь куртуазный / Смиренно «сир» французу говорит: / Французы пощадили нас: / Пусть выгоду свою при этом соблюдут; / Иначе я не вижу у них иного Права… [266]

266

Bec P. Anthologie… op. cit., p. 278–282.

Закон Господа Бога и земных сеньоров нарушен: клятвы верности, на которых зиждется вассальная система южнофранцузского феодального общества, не имеют иных гарантий, кроме чести — как сеньора, так и его вассала; французы же, к которым примкнула значительная часть сеньоров-южан, в том числе и родовитое дворянство, из-за пристрастия к наживе извратили понятие клятвы. Христианская вера также подверглась искажению из-за продажных и лживых клириков, и теперь «Благородство отступает. А знатные роды оскудели и принижены» [267] .

267

Ibid., p. 280, v. 65–68.

Когда французы заняли Тулузу, тамошний трубадур Гильем де Фигейра, родившийся около 1195 года, вынужден был отправиться в изгнание в Ломбардию. С ранней юности став изгнанником-файдитом, он сочиняет сирвенту из двадцати трех строф общим объемом в сто шестьдесят один стих. Это самая смелая сатира во всей южнофранцузской литературе, острие которой направлено против Рима и папства:

Рим, ты корень зла. /Ласкова, мила, лесть твоя подла… Рим! Ты закоснел во лжи и преступленьях…/ Рим! Ты вор в ворах, / И, что себе ни сцапай, / Ты в чужих краях все держишь цепкой лапой… / Рим! Любой ценой — насилья иль подвоха — / Жрешь ты кус чужой, когда лежит он плохо. / Агнца вид святой состроил ты, пройдоха, / Лют, как волк иль змей [268] .

268

БВЛ, c. 133–139.