Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков
Шрифт:
Сердце мое радуется и веселится! / Ибо пришла, наконец, нежная, прекрасная пора! / И из замка Фанжо, / Который мне кажется раем… [236] —
пишет Пейре Видаль, радуясь приходу весны. В своей кансоне он вычерчивает «карту края Нежности» и идет по проложенному на ней извилистому пути из Фанжо в Лорак, из Лорака в Сайсак, затем в Каркассе и Монреаль. Везде, где он делает остановку, он славит куртуазный дух, любезный прием и прекрасных дам и ни разу не упоминает о ереси, тем самым свидетельствуя, насколько мысли его далеки от нового религиозного учения. В Фанжо, где в середине XII века в замке дамы Галарды угас виконт Рожер из рода Тренкавелей, живет теперь известный катарский проповедник Гилаберт де Кастр, чьи сестры содержат «дома», то есть катарские монастыри. До вторжения крестоносцев повсюду в этих местах побывали католические проповедники или папские легаты и скоро «Нежный рай» превратится в ад.
236
Ed. Avalle (D’Arco Silvio), Peire Vidal… op. cit., p. 147.
Все эти рыцари и дамы, что живут
Нет оснований объединять в одну группу еретиков, южнофранцузских сеньоров и трубадуров, а в другую — прелатов и клириков местных церквей, пользующихся поддержкой папы и короля. Реальность гораздо более сложна.
С самого начала XII века трубадуры открыто выражают свои антиклерикальные настроения, с негодованием относятся к священникам и развращенным прелатам, заполонившим юг Франции. Однако это прежде всего протест личностей, индивидов, выступающих против представителей чуждого им сословия, большая часть которых вдобавок является пришельцами с севера. В XIII веке трубадуры также яростно возмущаются действиями инквизиции в Тулузе, хотя никто из них — ни тулузец Гильем де Монтаньяголь, ни жонглер Юк де Сен-Сирк — не видит иного спасения, кроме как в лоне Римской церкви, о чем свидетельствует тот пыл, который они вкладывают в создаваемые ими песни крестовых походов (единственный крестовый поход, в который они горят желанием отправиться, — это поход в Святую землю для отвоевания Иерусалима) и поэмы, славящие Святую Деву.
Известно, что среди трубадуров были катары, например уроженцы Тулузы Аймерик де Пегильян, сын суконщика, и Гильем Фигейра, портной, но это скорее исключение, нежели правило. Многие трубадуры в конце жизни становились монахами, главным образом цистерцианцами, то есть членами ордена, возглавившего борьбу с ересью катаров; известно, что в 1145 году в Тулузу прибыл сам святой Бернар, дабы публично посрамить еретиков. До 1209 года цистерцианские аббаты сопровождают присланных из Рима легатов в их поездках по Альбигойскому краю, а затем подготавливают войну «против альбигойцев». Цистерцианцы также являются основными вдохновителями крестовых походов в Святую землю: святой Бернар проповедовал Второй крестовый поход, Анри де Марси — Третий, Арно Амори стал вдохновителем Крестового похода против альбигойцев. Эти новые Христовы герои умеют дойти до сердца каждого рыцаря и пробудить в нем воинский пыл. В XII веке лимузенские и провансальские трубадуры, среди которых Бернарт де Вентадорн и Бертран де Борн, в конце жизни удаляются в лимузенское аббатство Далон; в 1195 году Фолькет Марсельский вступает в обитель Торонет, становится монахом и вскоре аббатом; в 1205 году его назначают епископом Тулузы. В XIII веке многие трубадуры также оканчивают свои дни в монастырях; Пердигон и Гаусберт де Пойсибот удаляются в обитель в Солиньяке, Гильем Райноль д’Ат уходит в цистерцианский монастырь. Овернец Пейре Роджьер и уроженец Лозера бедный рыцарь Гильем Адемар выбирают более суровую стезю и, внимая зову монахов из монастыря Гранмон в Лимузене, подаются в отшельники. Правда, есть предположения, что вскоре они вступили в орден тамплиеров, как это сделали знатный сеньор Ги де Каваллон и провансалец из Воклюза по имени Каденет.
На протяжении полувека, предшествовавшего беспримерному по своей жестокости крестовому походу, монахи-цистерцианцы и испанские проповедники странствуют по землям Лангедока, пытаясь вернуть заблудших на путь истины. Вооруженные одним лишь красноречием, они смело вступают в споры с южнофранцузскими еретиками, пытаясь оценить силу и степень сопротивляемости своих противников. Судя по свидетельствам очевидцев, на диспуты между католическими и катарскими проповедниками собиралась многолюдная аудитория: рыцари и дамы, горожане и селяне были одинаково охочи до этих, небывалых прежде, словесных турниров. Легкомысленное поведение зрителей, для которых подобные баталии являются прежде всего развлечением, возмущает жителей краев, где «говорят на языке ойль»; об этом пишет цистерцианский монах Жоффруа Осерский, бывший в 1145 году очевидцем проповеди святого Бернара в Тулузе. Святой Бернар пришел, чтобы посрамить еретика по имени Анри и его сторонников, приверженцев «арианской» ереси. Вот что рассказывает Жоффруа:
Господин аббат выступал в небогатых замках, даже в тех, владельцев которых Анри удалось обратить в свою веру. Народ охотно слушал его и верил. Тем не менее мы обнаружили несколько упорствующих рыцарей, которые, как нам показалось, не столько заблуждались, сколько были охвачены алчностью и исполнены злого умысла. В самом деле, рыцари эти ненавидели клириков и радовались любым проделкам этого Анри… [237]
Ирония, дерзость, насмешки вельможных сеньоров (от трубадура ждут, чтобы он наставлял на праведный путь безумцев и злодеев) выводили из себя защитников Римской церкви. Во время столкновений между поборниками католицизма и катаризма, то есть между участниками состязания, диспута, напоминавшего школьное упражнение, в процессе которого школяры подбирают аргументы на заданную тему до тех пор, пока учителю не будет угодно подвести итоги, присутствие мирян создавало атмосферу беззаботности и ненавязчивого антиклерикализма, свойственную куртуазным собраниям. Защитники ортодоксального учения не всегда понимали, что опасные постулаты религии катаров во многом воспринимались как интеллектуальная игра слов, столь распространенная при куртуазных дворах.
237
«Geoffroy d’Auxerre», Patrologie latine, n° 185, colonnes 411–412.
Конфликт обострялся… Епископ Альби принимает решение самолично отправиться к еретикам, дабы посрамить их в их собственном логове — Ломбере, селении-крепости, расположенном в пятнадцати километрах от Альби, по дороге к Кастру. Шел 1165 год, до Турского собора, где были осуждены «дурные сеньоры», дающие пристанище и защиту сторонникам зловредного учения, что распространяется, «словно чума», надо было ждать еще два года. Епископ добивается присутствия на этом диспуте виконта
238
Griffe E. Les D'ebuts de l’aventure cathare en Languedoc (1140–1190), Paris, Letouzey & Ane, 1969, p. 59–67.
Пока никаких конкретных мер против еретиков не принимается. Однако в умах церковников уже зародилась идея: для посрамления или наказания еретиков в Окситанию надо послать чужестранцев. В 1178 году эту ответственную миссию доверяют Анри де Марси, аббату из монастыря в Клерво; в 1181 году этот аббат совершает вторую поездку на юг Франции — на этот раз по просьбе графа Тулузского. Прибегнув к «цистерцианской» метафоре, Анри выражает глубокое негодование, испытанное им, когда он прибыл в эту «гиблую землю, где, словно в клоаке, собираются, клубятся и множатся нечистоты ересей» [239] . Около 1176 года событие, случившееся в городе Альби, долго будоражит общественное мнение. По приказу тамошнего сенешаля, вассала виконта Тренкавельского, арестован епископ Альби; сенешаль, некий Гильем Пейре де Брен, утверждает, что действует от имени Рожера Тренкавеля; не секрет, что сенешаль является сторонником «добрых людей». Этот случай — всего лишь эпизод в борьбе, ведущейся между двумя ветвями городской власти, однако его тотчас причисляют к проявлениям ереси; впоследствии крестоносцы не раз будут выражать желание расправиться с Тренкавелями.
239
Ibid., p. 103.
Анри разоблачает происки «зловонного» Рожера. Позже, незадолго до 1200 года, Рожер доверит опекунство над своим сыном Раймоном Рожером другому закоренелому «еретику», Бертрану де Сайсаку, барону, проживающему на землях виконта Каркассоннского. После скандального Ломберского диспута (в 1165 г.) и столь же громкого происшествия в Альби (ок. 1176 г.) катарская ересь получает еще один эпитет: «альбигойская»; определение это закрепится и за Крестовым походом.
В 1178 году Анри де Марси призвал Рожера к ответу, однако тот уклонился от встречи с аббатом и отправился в Тарн, в землю Кастр, слывшую поистине заповедным краем еретиков. Однако там до него дошли слухи, что аббат был принят супругой виконта Аделаидой, дочерью графа Тулузского, знаменитой «графиней Бурлац», прославленной трубадурами Арнаутом де Марейлем, Понсом де ла Гуардиа и Гираутом де Салиньяком. В присутствии Аделаиды и множества рыцарей аббат произнес отлучение Рожера, которое, впрочем, вскоре было снято. Добрые люди по-прежнему обладали свободой передвижения, катары открыто проповедовали свое учение, привлекая на свою сторону все большее число сторонников; особенно много новообращенных было в Лорагэ. Глава знатного рода Сикарт де Лаурак является верующим катаром, его сестра Бланка [240] и двое из его дочерей становятся «совершенными», то есть пастырями катаров. Катарские проповедники свободно проживают в селениях, во многих деревнях имеются катарские «дома». В соседнем графстве Фуа, в Мирпуа и Памье отмечено появление немногочисленных еретических коммун, существование которых пока ничем не омрачено.
240
Бланка, которую часто называют супругой Сикарта, на самом деле была его сестрой.
После 1200 года события ускоряются. Рим смотрит в сторону юга Франции, где отсутствие твердой государственной власти открывает лазейку для вторжения. Папа решительно намерен уничтожить катаризм, который, судя по донесениям его легатов, развратил все земли, лежащие между Пиренеями и Монпелье. Идея крестового похода начинает приобретать реальные очертания.
Многие полагают, что французский король ждет только предлога, чтобы ввязаться в схватку с Югом страны, ищет причину, чтобы со всей силой обрушиться на Лангедок и захватить его [241] . Это не совсем верно. Филипп Август слишком занят борьбой с Иоанном Безземельным, все его силы брошены на север и на запад, хотя нельзя не признать, что в его окружении вызревает идея вторжения на средиземноморские берега Франции.
241
Brugui`ere М.-В. «Un Mythe historique: l’imp'erialisme cap'etien dans le Midi aux XII-e — XIII-e si`ecle», Annales du Midi, n° 171, juillet-sept. 1985, p. 245–267.