Повязанные кровью
Шрифт:
– Уж не из водопровода ли ты, отроковица, собралась сюда в миске воду принести? Нужна проточная, природная вода! Родниковая, или речная. Сойдет и ручей.
Она явно заколебалась, но стремление приблизиться в Вере превознемогло все страхи.
– Хорошо... Тут неподалеку есть ручей... Совсем рядом. Что еще?
– Еще? Ну, приляг ко мне под бочок и я тебе поясню, как высветить свой дух к обряду.
– Борка решил из всей затеи выжать все, что можно, твердо уверенный, что путь к освобождению уже обозначен и десяток минут приятной задержки ничего нарушить не может.
– Боря... А разве тебе можно? С женщиной? Если крещение?
– Это католическом священникеу нельзя!
– рассердился Борька.
– А православному крестителю - сколько угодно!
– Боря... Я к тебе потом лягу. Но сначала главное сделаем.
– Это ещё подумать надо, что главное, а что второстепенное, внушительно сказал Борька, женщина его не поняла от волнения и спросила.
– А как мне одеваться?
– Да уж понятно, что не в джинсы!
– снова обиделся креститель. Надень одну белую тонкую рубашку. Длинную, до пят.
– И все?
– Все остальное я тебе подскажу по ходу процедуры.
– Хорошо, хорошо.
– она торопливо вышла и Борька решил, что обижать разом отроковицу не следует, а сначала изобразить крещение, на сколько это в его силах, а затем уж дать стрекача в поля-луга, на сладостный ветер свободы. Он попытался прикинуть технологию обряда который собирался отправить. Борька уже не мог остановиться в хулиганстве и пожалел, что ничего не мог вспомнить из "Песни песней" - было бы к месту почитать над голой язычницы в ручье этот весьма эротический трактат, нажимая на те места, где со смаком описывались различные замечательные части женского тела..."ноги твои, как колонны, перси твои, словно розы и так далее", но напряжение момента, собственные цели обряда и острая боль на месте бывшего уха не давали Борьке сосредоточиться как следует и он решил, что глупую женщину обижать не будет, покрестит её как сможет, а уж потом - даст деру.
Он и не подозревал, сколь большую ошибку допустил, оценивая умственные способности своей кандидатки в крещение. Нина появилась, как и было велено, в длинной, белой, почти прозрачной рубашке и её высокая грудь под тонкой тканью столь соблазнительно колыхалась, что пастырь опять враз забыл о таинствах. Но действия Нины были обдуманы и точны. Поначалу она отомкнула замок на цепи и Борька, радостный от чувства свободы, сел на кровати, облапил Нину за бедра и заявил.
– Это ж будет самое лучшее крещение, дочь моя по вере!
– Потом, это потом, Боря, - торопливо сказала она и Борька вдруг почувствовал, что железное кольцо замкнулось на его руке, а когда присмотрелся, то обнаружил, что второе кольцо наручников на короткой, но толстой цепи - укреплено на руке Нины!
– Это ещё что?
– возмутился пастырь.
– Не обижайся, Боренька, - жалостливо сказала Нина.
– Я же понимаю, что ты сбежать хочешь, но я тебя отпустить не могу. А то плохо будет и мне, и моему мужу. Я его очень люблю!
– Не будет крещения!
– заорал Борька и повалился на постель, увлекая наручниками за собой и Нину.
– Боря, Боря, я тебе потом помогу, через недельку другую! А с тобой сегодня буду, ещё до обеда! Но сделай же, как обещал.
– Прикованным к палачу, то есть палачихе - свершать священный обряд?!
– высокомерно оскорбился Борька, а сам уже прикидывал, что в конце концов главное - вылезти из заключения, а на свободе можно будет убежать и вместе со сторожихой, или ещё что-нибудь придумать.
– Боренька, - она была готова заплакать.
– Я навеки твоей рабой буду, что мне скажешь, то и сделаю, когда ты отсюда уйдешь. Ну, потерпи немножко.
В конец концов, Борьке стало жалко эту женщину, которая сама по себе ничего плохого ему не делала. Свободной рукой он снял со своей шее крест, торжественно осенил себя знамением и пробасил.
– Во имя Отца и сына и Святого Духа - пошли!
Когда они вышли из комнаты и миновали столовую, то Борька обнаружил, что два его охранника спят на диванах с самых нелепых позах, храпят так, что трясутся бокалы в серванте и ясно было, что в течение ближайших часов они не очнуться. Но и этим следовало
– А не убила ли ты их, отроковица? Не взяла ли такой смертный грех на свою паскудную душу?!
– Что ты, Боря!
– испугалась Нина.
– Слышь, как храпять во все дырки! Нет, нет, к вечеру пробудяться.
– Это хорошо, - вынужден был признать Борька, они прошли на крыльцо и он вздохнул полной грудью свежий утренний воздух.
– Здесь недалеко. Вон там ручей.
– Нина мягко потянула его с крыльца.
... Денис принял с накатанной дороги в сторону, провел машину по траве, маневрируя между деревьев миновал рощу и остановился, выключив мотор. Путь сюда, в окрестности Новоирусалимского монастыря они проделали с Фаридом без особых затруднений. Задержка получилась только при прохождение пикета ГАИ на выезде из столицы. Приходилось учитывать то, что почти систематически инспектора останавливали любую непонравившиюся им машину и устраивали тщательный досмотр, сиречь настоящий обыск. Задача его была проста - оружие, наркотики и прочие подозрительные вещи, опасные в наше время, когда на улицах взрываются машины, в парадных дверях подстреливают богатеньких банкиров, поджигают фирмы, крушат время от времени мелочные коммерческие палатки. Не с такой яростной интенсивностью, как скажем в 91-94 годах, но все же. Теперь отстрел и убой ненавистных конкурентов стал прицельным, выборочным, однако до конца этой войны, судя по всему, было ещё далеко. Досмотры ГАИшники проводили в основном в тех машинах, которые вьезжали в Москву - что правильно. Но поскольку милицейскую логику обывателю понять трудно, могли устроить обыск и на выезде, то Денис решил подстраховаться и проехать мимо пикета чистеньким. Не хватало ещё по глупому попасться с автоматом Калашникова и пистолетом ТТ в спортивной сумке. Они остановились метров за сто перед пикетом, Фарид с сумкой вышел и обошел пикет стороной, перебежал через Кольцевую дорогу и Денис встретил его уже за ней, так же метрах в ста уже за пикетом ГАИ. Вот и весь прием диверсантов, которым пользуются, скорее всего все - кто желает ввезти, или вывезти из Москвы оружие, наркотики, когда речь идет о малых количествах. И тем не менее, находятся лентяи , не делающие такого маневра и попадаются на пикете с багажником, под завязку набитом героином, опиумом или гранатами. Ничего не поделаешь, глупцы неистребимы.
– Ну, и где эта Борькина тюрьма?
– спросил Фарид, оглядываясь.
– Сейчас увидишь.
Они заперли машину и двинулись по краю рощи, вышли на взгорье и Денис увидел уже знакомый ему лагерь, побудки в котором по раннему часу ещё не трубили. Коттедж, где как предполагалось, был заточен Борис - все так же стоял в стороне, казался безлюдным и покинутым.
Денис подал Фариду бинокль и сказал.
– Обрати внимание на коттедж, Борька сидит там, наверное, в подвале.
Кое-какой план освобождения Бориса у Дениса уже был, он уточнял его с Фаридом , пока они катились сюда и теперь требовалось отработать этот план уже на местности. План был грубый и примитивный, это Денис признавал, но ничего другого в голову не приходило, как по нахалке, вооружившись автоматом и пистолетом ворваться в коттедж, разоружить охрану, если она есть, извлечь Борьку из темницы и на скорости "шкоды" увезти его на свободу. Вопрос состоял лишь в количестве охраны и наличия посторонних или непосторонних людей в доме. В прошлый раз не было никого, кроме полуголой хозяйки. Денис надеялся, что и сегодня там никого не будет.
– Людей не видно. И Бориса тоже.
– Фарид отдал бинокль.
– Все равно придется штурмовать, пока в лагере не обьявили побудку.
– А кто в нем?
– Да черт его знает. Какие-то парни тренируются, шпана всякая, как я думаю. Сработаем так. Я пойду к коттеджу, проведу разведку, а как дам тебе сигнал - прямо через поле на машине мчись ко мне.
– Лучше сразу подгоним машину поближе и пойдем вместе.
– решительно сказал Фарид.
– Может ты и прав, тогда заедем с другой стороны.