Пояс неверности
Шрифт:
Самвел открыл дверь, сначала изучил двор и верхушку забора. Уши Самвела ловили ночные шорохи, однако, кроме шуршания виноградника над головой, других шумов не поймали, а глаза не заметили чужаков. Он переступил порог, постоял с минуту, затем вынес ведро. Нужда придавила, а ведро, куда сливал помои и использовал как туалет, оказалось полное. До выхода на дело осталось полчаса, а терпеть не стало мочи. Самвел торопливо понес ведро к уборной во дворе, держа его как можно дальше от себя, чтобы не испачкаться. Заодно справив нужду, он схватил пустое ведро и бегом достиг флигеля...
Внезапно
Самвел вспомнил кладбище, погоню, клыки на ноге и спине, адскую боль и вовсе потерялся. Неужели собака способна к переживаниям до такой степени, что нашла убийцу своего хозяина? Неужели у зверя есть память? Это казалось невозможным, невероятным. Но дог стоял в метре от него, всего лишь в метре. Рука Самвела медленно потянулась к карману брюк, где лежал пистолет. Губы, вялые губы прошептали:
– Хорошая собачка... хорошая...
Радж оскалился. Еще раз зарычав, слегка присел, тело его напряглось...
Измученные ужасом люди спускались по трапу, едва держась на ногах. Матросы, милиционеры и работники порта всех провожали к машинам. Прибывшие на «Скорых» врачи оказывали медицинскую помощь тем, кто пострадал в давке или был в состоянии стресса.
Хачатур Каренович глядел, словно в пустоту, на палубу, напоминавшую последствия смерча. Столы и стулья были перевернуты, разбитые тарелки и еда валялись по всей палубе, и в душе Хачатура царил мрак. Артем с Русланом находились неподалеку, не мешали переживаниям Хачика, лишь наблюдали за последними гостями, торопившимися покинуть судно. Но вот и они ступили на трап. Кейса с миллионом никто не унес. Это же не кирпич, его не спрячешь за пазухой. Артем и Руслан подошли к убитому горем Хачатуру, одновременно к ним приблизился матрос, протягивая конверт:
– Просили передать лично вам, Хачатур Каренович.
Неровная толщина конверта подсказала, что именно там лежит. Хачатур Каренович будто воскрес, лицо его просияло, глаза затуманились, как при оргазме. И это происходило с человеком, умеющим владеть собой! Он протянул руку к заветному конверту... Артем перехватил пакет, вскрыл, в нем лежали две дискеты.
– Кто передал? – спросил у матроса. – Вы запомнили в лицо?
– Девушка отдала, – ответил тот. – Танцевала здесь. Лица не запомнил, они все накрашенные – одинаковые.
– Это не вам, – вырвались из уст Хачатура требовательные нотки, он потянулся к конверту.
– Я знаю, – сказал Артем, положив конверт в карман. – Не переживайте, позже вернем, а сегодня хотелось бы поговорить.
– Я устал. Отдайте дискеты, я поеду домой. – Хачатур использовал просительную интонацию! Но следователь и не думал выполнять просьбу. –
– Очень прошу вас, Хачатур Каренович, уделить мне немного времени. – Артем остался глух к угрозе. – Поверьте, у меня есть для вас кое-что любопытное.
Хачатур сверкнул гневно глазами, а поделать ничего не мог, оставалось подчиниться. Он догадался о переменах в отношении к нему еще на банкете, чему способствовали некоторые детали. К примеру, городское начальство обдавало холодом весь вечер. А слиняли с судна после взрыва в первых рядах, не сказав слова сочувствия. Все покинули Хачика, ссылаясь на нервную перегрузку. В этом-то и усмотрел изменения в политике Хачатур Каренович, изменения, о которых он не подозревал до сегодняшнего вечера, а в чем они – не догадывался. Без этих изменений следователь Артем Игоревич не позволил бы себе диктовать ему.
– Тогда идемте в кабинет, – выговорил он устало и побрел к трапу.
В это же время Петя Шкалик с Тимошенко подходили к «БМВ», отпуская шуточки по поводу неудавшегося вечерка. Они торопились убраться из порта и у Тимохи дома дать волю злорадному торжеству. Неожиданно перед ними выросли три человека:
– Вас просят пройти в кабинет Хачатура Кареновича.
– Кто просит? – насупился Петя Бутылкин.
– Увидите. Не задерживайтесь.
– Это что, арест? – вознегодовал Петя.
– Просьба.
Шкалика и Тимоху окружили, что смахивало на задержание. Петя, почуяв неладное, попробовал прошмыгнуть между ног великанов, но его ловко ухватил за воротник пиджака и оторвал от земли самый здоровый:
– Просьбу можно понимать и как приказ.
Поставив Петю на ноги, подмигнул ему, мол, не шебаршись, малыш. Тимошенко, покрывшись холодным потом, и Шкалик, безобразно ругаясь вполголоса, двинули к административному зданию порта под самым настоящим конвоем.
Хачатур Каренович восседал на обычном месте, правда, в позе его не ощущалось былого величия и спокойствия. Он был собран, натянут как струна, остановил взгляд на старом пятне на столе, которое всегда помогало сконцентрировать мысли. Открылась дверь, Шкалик и Тимоха задержались в коридоре, опасливо заглядывая в кабинет и не решаясь переступить порог. Артем пригласил их:
– Проходите, не смущайтесь, мы только вас и ждем.
Те, поглядывая на сумрачного Хачатура, прошли к креслам.
Радж сильный пес. Он прыгнул, ударив передними лапами в грудь Самвела, который в этот момент выхватил пистолет. Он успел снять его с предохранителя, а вот попасть пальцем на курок не удалось. Дог погрузил зубы в горло, придавив лапой человека к земле. Самвел не смог кричать, лишь захрипел, вскоре забился в судорогах.
Радж поднял морду, с интересом изучая корчившегося человека. Он всего-то цапнул его за горло. Укусил, как укусили когда-то Раджа в ляжку на расстоянии, и Самвел смертельно укусил Алекса, не набрасываясь на хозяина. Радж не умер, а человек умирал, истекая кровью. Кровь хлестала ручьем. Она образовала черную и густую лужу под головой Самвела, а его ладони судорожно зажимали раны на горле. Но кровь просачивалась сквозь пальцы. Она рвалась наружу, вылилась струйкой из уголка губ, проложила тонкую дорожку к уху и соединилась с лужей на дорожке. Она наполнила собой воздух. Кровь слабого человека, глупого человека, понадеявшегося на забор и стены.