Пойдём со мной
Шрифт:
Май выдался максимально жарким, больше похож на август где-нибудь в средней Африке. Учителя вовсю грузят студентов перед государственными экзаменами. Даже на переменах не отпускают, пытаются засунуть в сопротивляющиеся головы хоть немного необходимых знаний. Обеденное время сократили, количество уроков, наоборот, возросло.
Паша неплохо справляется с нагрузкой и как может, тянет Асель. Вечерами они вместе решают тестовые задания, гоняют друг друга по билетам и рассуждают о выборе будущей профессии. Асель любит точные науки, но жизнь свою с ними связывать не
В один из таких учебных вечеров, когда ребята сидят в комнате Асель на полу и решают тесты по химии, Паша лезет за учебником, путает книги и берёт ту, что принадлежит Асель. Он видит меж листов спрятанные неделю назад осколки разбитого зеркала и хмурится.
– Это что?
Асель пытается забрать у него учебник, но он держит крепко, осколки падают на ковёр, а обложка трещит по швам.
– Охренел? – вспыхивает Асель.
– Дура, что ли? Я просто спросил, что это!
– Твоё какое дело?
Паша подбирает десяти сантиметровые острые осколки и смотрит на своё в них отражение.
– Ты просто можешь сказать, зачем таскаешь это с собой? Соврала бы что-нибудь, в конце концов! Брови щипаю, скажи!
– Отвали.
– Или зарезать кого-то хочешь?
– Да, тебя! Отвали, говорю! Вообще, выметайся, понял?
Асель вскакивает, роняя тетради с колен, и тянет Пашу за руку. Он не сопротивляется, но смотрит на неё с большой тревогой.
– Мне уйти, правда?
– Да, вали! – толкает его в плечо к двери.
Паша резко подхватывает рюкзак, кладёт осколки на полку с косметикой и вылетает из комнаты. Асель слышит, как он спешно прощается с мамой и хлопает дверью. Она вскоре появляется в комнате, вытирая мокрые руки полотенцем.
– А что случилось? Я, вообще-то, пиццу вам готовила.
– Отстань, мам, – на последних крохах самообладания выдавливает Асель и закрывает перед её носом дверь.
Падает на диван, и её накрывает неконтролируемым цунами из слёз.
Ночью тень ведёт себя странно. Она в хорошем настроении, игривая. Летает вокруг Асель дольше обычного, касается открытых пяток, оплетает невесомой темнотой шею, долго лежит на груди, как домашний питомец, уснувший на хозяине. Всё это время Асель молча кричит, так громко как никогда, но совсем беззвучно. Холодный пот течёт по груди, оставляя мокрые следы на зелёной пижамной майке. Оцепенение тела причиняет физическую боль, а внутренний пожар повышает температуру в комнате.
Асель борется до последнего и только под утро, когда за окном брезжит туманный рассвет, она, изнеможённая, пускает тень внутрь и просыпается. Перед глазами плавают круги, тяжёлые веки норовят опуститься. Сидя на мятой горячей простыни, она вытирает мокрую шею ладонями. Дверь в комнату приоткрыта, в тёмном проёме показывается рыже-белая голова Рикки. Он проголодался, мяучит.
– Кс-кс-кс, – устало зовёт кота Асель
Глава четвёртая, в которой, казалось, брезжит рассвет
«– В аду огня нет.
– Я знаю.
– Откуда?
– Я был там. Хотел прикурить, просил огня, они не дали. Сказали, каждый попадает сюда со своим».
Симона де Бовуар. Из сборника «Очень лёгкая смерть».
Мама провожает Асель до школы. Рано утром накрапывал долгожданный дождь, к выходу успокоился, но небо всё ещё затянуто тучами. Асель ёжится от холода в тонкой ветровке, пока мама переходит от столба к столбу со стопкой листов.
– Почему не пошла вчера к Оле? – спрашивает она хмуро.
– Оле?
– Ольге Николаевне. Она звонила, сказала, ты пропустила сеанс. Я же оставила деньги на такси.
– Мне не хотелось никуда идти.
– Ох, солнышко, надо. Там осталось-то всего ничего. Папа каждый день звонит, спрашивает, ждёт результата. Ты же хочешь поехать к нему летом на море?
– Я даже не знаю.
– Ну как? Надо отдохнуть после экзаменов. Ты же любишь купаться, загорать. Дай новый клей, он у меня в сумке, в боковом кармане.
Асель копается в сумке на плече мамы, вытаскивает тюбик и протягивает ей.
– Оля перенесла вчерашний сеанс на сегодня, на то же время, так что после школы она тебя ждёт, хорошо?
– Ладно, – Асель снова чешет голову, зуд с самого утра замучил.
– А что там с Пашей? Вы помирились?
– Мы не встречаемся, ма-ам.
– А я и не говорю, что вы встречаетесь. Друзья что, не ссорятся?
– Нет, – грустно вздыхает Асель, принимая тюбик из рук мамы и закручивая крышку.
Мама смотрит на время в телефоне, потом на дочь, замечает её почёсывания и обеспокоенно хмурится.
– Что там у тебя, а ну-ка? Аселя, ну не чеши ты так, болячки вон уже. Вечером куплю шампунь для чувствительной кожи, а пока не трогай голову. Всё, я побежала.
Целует дочь в щёку и бежит на противоположную сторону улицы, к остановке. Асель провожает её взглядом, затем смотрит на столб, где висит объявление о пропаже Рикки, с просьбой вернуть кота за вознаграждение. Отворачивается и спешит в школу.
Опоздала, урок уже начался. Асель проходит к задней свободной парте и роняет рюкзак на пол, сил совсем нет. Паша сидит с Катей, на неё даже не посмотрел. Катя что-то ему постоянно нашёптывает, а Лукин меланхолично водит ручкой по листу, как будто рисует.
Время тянется, как резиновое. Объяснения учителей непонятны, словно они говорят на неведомом языке. Вопросы в класс звучат несуразно. Разве кто-то что-то понимает, вообще? Но остальные, кажется, в теме, и только Асель весь день смотрит в стол бессмысленным взглядом и пытается уловить собственное скользящее сознание. Но оно как мыло в мокрых руках.