Поймать синюю птицу
Шрифт:
– Что ты делаешь на Фергуне, Лаура?
– Значит все-таки на «ты». Хорошо, я не против, – произнесла так, точно озвучивала свои мысли.
– Ты не ответила, – и голос у него все такой же вкрадчиво мягкий.
А терпения ему не занимать.
– От чего же, я уже ответила на это вопрос.
Знаю, что нарываюсь, главное не переборщить. Этот рыжеволосый мужчина молча продолжал смотреть на меня, и от взгляда его таких непривычных желтых глаз становилось не по себе. Калитианин чуть склонил голову на бок и ласково произнес:
– Лаура, прямо сейчас ты рассказываешь мне всю правду о своем присутствии
От контраста строгого взгляда и ласкового мужского голоса мурашки разбежались по телу. Стало не по себе. Интуиция так и вопила, предчувствуя, что это последнее предупреждение Лимариуса, прежде чем ко мне применят совсем другие методы допроса. И вот чувствую я, что лучше бы уже начать свое признание. Ладно. Мне не жалко:
– Понимаю.
– Я весь во внимании.
Прежде чем начать, глубоко и тяжело вздохнула и даже изменилась в лице, чуть нахмурившись.
– Если честно, то я отправилась сюда, чтобы забыться. Выкинуть из памяти одного... гада.
Я даже поджала губы, специально погружаясь в событие, произошедшее несколько суток назад. Вспомнила появление Сарэна в его спальне, обнимающего и целующего другую. От чего даже не понадобилось вживаться в роль. Тошно было от его предательства. Я не сдерживала вновь нахлынувших эмоций, позволяя прочесть все по живой мимике, появившейся на моем лице.
– Одного гада? – Лимариус вздернул бровью. – И кто же он?
– Мой жених, – и сразу добавила: – Бывший!
И тут мне вдруг пришла одна прекрасная идея. Уж очень хотелось посмотреть на его реакцию: проникнется ли этот конкретный мужчина.
– Ты только представь эту картину. Отпуск мне дали на три месяца раньше, и я решила сделать сюрприз своему... – и неприятно скривившись, добавила: – Сарэну. Отправилась сразу к нему на квартиру, его, к тому времени, еще не было. Прождать пришлось долго. Но это только добавляло внутреннего желания и предвкушения от предстоящей встречи. Ты только представь, меня разодетую: в черном кружевном белье с перевязью лент по телу, – заметила, как чуть сощурились его глаза. Надо же, представил, эта его реакция мне очень понравилась. Но не отвлекаемся: – А этот гад вваливается в спальню, где я жду его, целующийся с другой. Представляешь, еще бы чуть-чуть и раздеваться начали. Сволочь!
Я чуть скривилась от воспоминаний. Смолкла. Неприятный ком подступил к горлу, от чего снова тяжело вздохнула.
– И что ты сделала? – в голосе мужчины появилась легкая хрипотца, вмиг взбудоражившая мой слух. Каким красивым, однако, может быть голос этого мужчины.
– А что мне оставалось делать? У меня есть гордость, между прочим. Видел бы ты выражение его лица, когда он включил свет, – усмехнулась и тут же гулко выдохнула. – Что я сделала? Сказала, что между нами все кончено. Оделась, забрала свои вещи и ушла. А на следующий день подруга сказала, что наша запланированная встреча не состоится, что у Алиши какой-то экстренный медицинский случай с вашим принцем, и той придется сопровождать его на Фергун. Вот меня и заклинило: тоже хочу на Фергун! Лишь бы подальше от Илия: так противно было от инцидента, что устроил мне жених. Бывший жених! – вмиг поправилась я. – Вот так я и залезла в галасеть, а от туда узнала, что вот-вот у вас состоится праздник, от чего еще
Смотрю на Лимариуса, а ведь имя у этого рыжика тоже красивое, звучное. Поверил ли он мне? Сложно по нему сказать. А ведь я, можно сказать, говорила правду.
– Ты зачем птиц рисовала?
– А что, тебе они не понравились? Красиво же получилось, – произнесла, но Лимариус молча ждал однозначного ответа. – Ладно, хочешь знать, зачем я рисовала птиц? Так уж и быть, расскажу. Синие птицы олицетворяют счастье. Когда-то давно, одна женщина – моя воспитательница, рассказала, что в ее мире есть такая красивая легенда, что если поймать синюю птицу, то можно обрести настоящее счастье. А я очень хочу быть счастливой. Вот и провела своеобразный ритуал.
– Своеобразный ритуал. И для него ты нарисовала двадцать четыре птицы? Почему не двадцать пять?
Вот же, Рыжик, надо же, подсчитал. Я пожала плечами, выдавая ему:
– Краска синяя кончилась.
И это было правдой, на птицу, что рисовала у дворца, мне едва ее хватило.
– Повторяю вопрос, зачем ты рисовала птиц? – в его голосе на этот раз раздались нотки строгости.
– Я же уже ответила. Я хочу немного счастья.
– И для этого «немного», ты нарисовала столько птиц? – а ведь скептицизм так и светится в его взгляде. И вот как убедить этого калитианина?
– Ну, хорошо. Я хочу много счастья, этот ответ тебя устраивает? – смотрю в его глаза, и вижу, что не устраивает.
– Почему ты рисовала их глубокой ночью?
– Так это же и ежу понятно! Чтобы никто не мешал. Ну и, чтобы никто меня не засек, и не пришел в мою спальню выяснять, зачем я птиц рисовала, – сейчас выдержка начала пошатываться уже у меня.
– Зачем ты нарисовала птицу на аллее императорского дворца?
– Зачем, зачем, – я чуть передразнила Лимариуса, прежде чем ответить: – Я очень хочу попасть в императорский дворец на праздник. Но кто же меня туда пустит?
– Зачем ты хочешь попасть в императорский дворец? – вот же, никак не угомонится со своими «зачем».
Я смотрю на него – красив рыжий калитианин. Прикусила губу. Пришла-таки шальная мысль, а получится ли у меня ее раскатать? Если бы Рыжик только подписался взять меня с собой. Может, и подругу увижу, а может, и поговорим с ней. А для этого необходимо, чтобы этот умный калитианин поверил в искренность моих чувств.
– Ты не поверишь.
– А ты постарайся.
Я снова, нервно покусывая губу, смотрю в его глаза – огненные глаза и такие же огненные волосы у него… Вот только холодом от них так и веет. Интересно, а этот ледышка хоть когда-нибудь бывает теплым? Умеет ли он улыбаться от всей души, чтобы радостью светились глаза?
Признание всегда дается трудно, ведь при этом ты открываешь душу другому человеку и не знаешь, зацветет она после твоего откровения или ее обольют грязью. Вот именно так я старалась сейчас себя вести, чтобы мужчина напротив чувствовал частичку моей неуверенности, смущения и растерянности.
– Из-за тебя, Лимариус.
Он вопросительно вздернул бровью.
– Там, на крейсере, ты взглянул на меня и зацепил. Ты мне очень понравился. Правда.
Он усмехнулся. Какое-то время молчал и всматривался в мои глаза. Я выдержала его взгляд, ведь если уберу свой, то признаюсь во лжи.