Поймай меня, если сможешь
Шрифт:
Охранник стоял в своей будке спиной ко мне. Подходя к воротам, я перекинул плащ через левое плечо, целиком скрыв всю левую сторону кителя, и снял с головы фуражку. Когда же охранник повернулся ко мне, я причёсывал волосы пятернёй, держа фуражку в левой руке.
Не сбившись с шага, я лишь походя бодро бросил:
— Добрый вечер!
Он даже не пытался меня задержать, хотя и ответил на приветствие. Минуту спустя я уже находился в недрах ангара 14 — ангара в самом буквальном смысле слова. Над всем внутренним убранством главенствовал сверкающий Боинг-707, высившийся в глубине здания. Но при том ангар 14 представлял
В вестибюле я замешкался. Меня охватила тревога, я вдруг ощутил себя шестнадцатилетним сопляком, в котором каждый с первого же взгляда опознает юнца нежного возраста, не доросшего до пилота, и тотчас вызовет ближайшего фараона. Но головой не вертел. Те, кто удосужились бросить на меня взгляд, не выказывали ни удивления, ни интереса. На стене перед входом висел большой плакат со списком различных отделов и стрелками, указывающими дорогу. Складской отдел находился слева по коридору, оказавшись чем-то вроде военного склада с бесчисленными полками, уставленными ящиками. Как только я подошёл к стойке, навстречу мне из кресла поднялся долговязый хлыщ, чьё имя было вышито на левой стороне рубашки.
— Магу для вас чё-нить исделать? — медоточиво осведомился он. Здесь я впервые услыхал неспешный южный говор, и он пришёлся мне по душе.
— Да, — я изобразил на лице горькую усмешку. — Мне нужна пара крылышек и кокарда. Мой двухлетка вчера вечером сковырнул их с формы и не хочет — да и не может — сказать, куда их подевал.
— Да, сдаётся мене, у нас поболе крылышков у детишков, чем у пилотов, — рассмеявшись, проронил парень. — Ничё, у нас всё равно запасец солидный. Держите. Скажите своё имя и личный номерок. — Взяв бланк из бювара на столе, он положил его на стойку вместе с парой золотых крылышек и кокардой Pan Am и выжидающе замер с ручкой наготове.
— Роберт Блэк, старший помощник, 35099, — сообщил я, прилаживая кокарду и прикалывая крылышки на китель. — Я из Лос-Анджелеса. Нужен мой адрес там?
— Не-а, — ухмыльнулся он, — чёртову компьютеру не нужно ничё, кроме цифирей, — и вручил мне копию формуляра.
Покинуть здание я не спешил, ненавязчиво смешавшись с толпой.
Мне хотелось собрать как можно больше сведений о пилотах и работе авиалиний, и случай подобрать несколько крох информации представился как нельзя более удобный. Несмотря на немалое число пилотов и прочих членов экипажей в здании, никто из них вроде бы не был знаком с остальными. Меня же более всего интересовали закатанные в пластик карточки — явно какие-то удостоверения личности, красовавшиеся на груди у большинства пилотов. Как я заметил, у стюардесс такие карточки тоже имелись, но они обычно пристегивали их к ремням сумочек.
Пара пилотов просматривала объявления, вывешенные на большой доске в вестибюле. Остановившись рядом, я сделал вид, будто тоже читаю объявления — по большей части FAA и Pan Am, — что позволило бросить пристальный
«По-видимому, — размышлял я, покидая здание, — чтобы преуспеть в роли пилота Pan Am, мне понадобится не только униформа». Требуется ещё удостоверение и куда больше сведений о деятельности компании, чем у меня имелось на тот момент. Повесив форму в гардероб, я погрузился в книги. Я часами просиживал в читальных залах и рылся в книжных магазинах, изучая всё, что мог отыскать, о лётчиках, полётах и авиакомпаниях. Особенно ценным оказался попавший мне в руки крохотный томик — мемуары лётчика-ветерана Pan American с десятками фотографий, обильно сдобренные авиационной терминологией. Лишь позже я узнал, что лексикон этого пилота несколько устарел.
Впрочем, я догадывался, что мне следует узнать массу вещей, не вошедших ни в книги, ни в журналы. И потому снова вышел на связь с Pan Am.
— Нельзя ли мне поговорить с кем-нибудь из лётчиков? — поинтересовался я у телефонистки. — Я репортёр школьной газеты и хотел бы написать статью о жизни пилотов — ну, где они летают, как учатся и всё такое. Как вы думаете, кто-нибудь из лётчиков согласится поговорить со мной?
В Pan Am всегда работали замечательные и отзывчивые люди.
— Ну, я могу переключить вас на зал ожидания экипажей, — сказала мне эта женщина. — Может быть, там скучает кто-нибудь из тех, кто мог бы ответить на ваши вопросы.
Там обнаружился капитан, с радостью взявшийся оказать мне эту любезность, восхитившись, что молодёжь интересуется лётной карьерой. Я назвался Бобби Блэком и после ряда невинных вопросов начал спрашивать о том, что меня действительно интересовало.
— А сколько лет самое меньшее может быть пилоту, работающему в Pan Am?
— Ну это как поглядеть, — ответил он. — Кое-кому из бортинженеров, наверно, едва исполнилось двадцать три или двадцать четыре. Самому молодому второму пилоту, пожалуй, под тридцать. Среднему капитану где-то около сорока или чуть за сорок.
— Понятно. А что, лет в двадцать шесть или даже меньше вторым пилотом не стать?
— Да нет, не то, чтобы нет, — тотчас отозвался он. — Не знаю, чтобы у нас было много вписывающихся в эти возрастные рамки, но в некоторых других компаниях, как я заметил, хватает и куда более молодых вторых пилотов. Конечно, многое зависит от типа самолёта, на котором ты летаешь, и трудового стажа. То есть, всё зависит от стажа — сколько пилот проработал в компании.
Я просто-таки наткнулся на золотую жилу.
— А когда вы нанимаете людей… то есть, в каком возрасте лётчик поступает в авиакомпанию — скажем, Pan Am?
— Если я правильно помню, в штат можно попасть в двадцать лет бортинженером, — сообщил капитан, отличавшийся великолепной памятью.
— Значит, прослужив шесть-восемь лет, можно стать вторым пилотом? — гнул я свою линию.
— Возможно, — согласился он. — Правду говоря, я бы не усмотрел ровным счётом ничего необычного, если бы одарённый человек выбился в правые лётчики за шесть-восемь лет, а то и быстрее.