Поймай меня, или Моя полиция меня бережёт
Шрифт:
Когда-то мы, люди, незваными гостями пришли в эти земли – и за неполную сотню лет вытеснили или перебили прежних хозяев. Зато последние полвека активно каемся и рвем на себе волосы, так что их теперь даже на госслужбу охотно берут.
Поймав себя на этом «мы, люди», я хмыкнула. Все же воспитание сильнее крови.
– Глупости! – Он душераздирающе вздохнул, плеснула вода, и наконец из-за ивы выглянул коренастый мужчина с длинными спутанными волосами. – Я одинок! Да, одинок… Даже поговорить не
Водяной с надеждой посмотрел на меня.
На нем были только семейные трусы в цветочек – уступка мадам Цацуевой, которая строчила жалобы во все инстанции, требуя оградить от непристойного зрелища женщин и невинных детей.
– Охотно поболтаю с вами, – улыбнулась я. – А насчет алкоголя сами понимаете.
– Понимаю, – вздохнул Ихтиар. – Опять с лягушками пить, эх!
Он забросал меня жалобами на жизнь, одиночество и неустроенность. Хотя как по мне, это служило лишь оправданием банального бытового пьянства.
Впрочем, Ихтиар был просто тихий алкоголик, соседей не терроризировал, ночами не буянил.
Он быстро переключился на воспоминания, а рассказывал он очень увлекательно – о морских приключениях, бурях и пиратах, так что время пролетело незаметно.
– Как, уже?! – огорчился водяной, когда я начала прощаться.
– Простите, – развела руками я. – Служба. И насчет жалобы в санэпидстанцию не беспокойтесь. Они просто возьмут пробы.
– Да понятно, – вздохнул Ихтиар. – Но это ж надо придумать – холера в моей воде!
И погрозил кулаком в сторону соседнего дома, где жила завзятая кляузница мадам Цацуева (сама она считала себя правдолюбом).
После моего ухода водяной наверняка плеснет в свою ванну литр-другой спирта (когда-то он употреблял исключительно ром, но теперь поиздержался) и тихо в ней уснет…
И все же сейчас он накачивается выпивкой намного реже, да и за порядком на участке следит. Я пыталась уговорить Ихтиара устроиться на работу, но пока тщетно.
Жаловаться на жизнь ему нравилось больше.
Ох, и нелегкая наша работа…
Далее я ненадолго заглянула к бабуле Сабрине – древней ведьме, больше похожей на высохший скелет.
Несмотря на усилия соцработников, в ее доме витал сладковатый душок разложения, так что дышать я старалась ртом.
И не скажешь, что в этом немощном теле таится такая ведьминская сила! Именно она не давала бабуле Сабрине почить с миром. По правилам требовалось передать ее преемнице, но у бабули никого из родни не осталось, а чужую кровь сила не принимала.
Вроде бы у нее имелись троюродные племянницы, но пока поиски успехом не увенчались.
– Ничего? – спросила сердобольная соседка, провожая меня до калитки.
Соцработники заходили два раза в неделю, а в остальное время за бабулей Сабриной присматривала
– Увы. – Я развела руками. – Но надежда еще есть. Это ведь долгая процедура – запросы, ответы…
– Да я понимаю, – вздохнула соседка. – Но жалко ее, бедолажную!
Что на это сказать?..
Мадам Цацуева дверь не открыла, явно чуя неприятности на свои нижние сто девяносто.
В списке у меня осталась еще Волосатая Мэг, пожилая брауни, которая в юности эмигрировала вместе с тремя буйными братьями из клана Маккаудов. Беглые шотландцы осели в нашем тогда еще крошечном городке, но счастья и богатства не нажили. Видимо, слухи о наложенном на них проклятии имели рациональное зерно.
Хотя дом они отгрохали роскошный – двухэтажный, добротный, теплый и удобный.
Последний из клана умер около года назад, дальние родственники все никак не могли поделить наследство, и теперь дом ветшал, а бедная брауни совсем затосковала в одиночестве.
Я старалась заглядывать к ней почаще, пытаясь хоть немного скрасить ее грустную жизнь.
Задумавшись об этом, я и сама не заметила, как оказалась у нужного дома, возле которого суетились люди с ящиками и баулами.
Так, а это еще что такое?! Неужели грабители? А я, как назло, без табельного оружия!
«А как же Волосатая Мэг?!» – Я всерьез заволновалась, зная, что домашний дух ни за что не позволит кому-либо посягнуть на хозяйский скарб.
Присмотревшись, я успокоилась – имущество не выносили, а наоборот. Похоже, у дома наконец появился новый хозяин.
– Чего надо? Проходи уже! – грубо окликнул меня дюжий мужик в спецовке и вытер рукавом катящийся градом пот.
Майское солнце совсем раздухарилось, а по такой жаре таскать тяжеленные коробки – удовольствия мало.
– Домовой Стравински! – представилась я, привычно махнув удостоверением. – Кто у вас старший?
– Ну я старший. – Приязни во взгляде грузчика не прибавилось. – Только вам того, к хозяину надо.
– А где он? – Я не стала спорить.
– Да там, во дворе, – махнул рукой он.
Кто-то из грузчиков едва не уронил зеркало, и старший обрушил на его голову такой поток брани, что я только уважительно покачала головой.
Может, и стоило бы оштрафовать его за сквернословие, но это было бы кощунством.
Улыбаясь, я прошла в знакомый двор, где на качелях под старым абрикосом сидел мужчина, который при моем появлении поднял голову.
И, встретившись с ним глазами, я едва не помянула вслух Неназываемого.
Только бы бабуля не узнала!
– Здравствуйте, – вежливо произнес он, растянув в улыбке тонкие яркие губы, словно перепачканные вишневым соком. – Чему обязан вашему визиту?