Поймай падающую звезду
Шрифт:
Хотя, стоило нам сделать первые шаги, как все чуть не погибло. При посадке в пригородный автобус, кондуктор — усатый дядька, развалившийся на своем отгороженном от пассажиров месте, такой важный, будто он контролирует вход в самолет, да, именно такой — спросил что-то вроде: «Куда это вы собрались, пионеры?» Такое тогда было время… Дети не могли просто так, одни, болтаться, где им вздумается. К счастью, кто-то из нас нашелся, протянул деньги на билеты и очень убедительно ответил, что мы с учительницей, показав при этом на какую-то пассажирку, которая вошла перед нами и теперь уже была в передней части автобуса. Так что мы выкрутились.
На голую женщину, то есть на скульптуру обнаженной девушки в фонтане-бассейне мы смотрели неполный час. Один из нас перепугался, увидев в парке соседа по дому, гимназиста —
Казалось, «Купальщица» только что вынырнула из зеленоватой воды бассейна-фонтана, поднялась на «морскую» скалу из дробленого камня, не стыдясь своей наготы, а вместе с тем и стыдясь, потому что голова ее была слегка склонена, а взгляд обращен к воде, в которой она отражается и в которой вся ее красота удваивается. И все описанное — прямо напротив нас, то толкающих друг друга локтями, то не моргая уставившихся на скульптуру.
На обратном пути возникли проблемы. Чтобы все было ясно — я перепугался, я не принадлежал к тем героям, которые, струсив, потом хорохорятся, пересказывая произошедшие события. Это был тот же самый пыльный пригородный автобус, и значит, все мы должны были пройти мимо того же усатого дядьки, кондуктора. Когда мы начали проходить, он спохватился и спросил что-то вроде: а где же, пионеры, та ваша учительница? А когда один из моих товарищей показал на какую-то женщину впереди, кондуктор нагнулся, заглянул ему прямо в лицо и рявкнул что-то вроде: какая такая учительница, сопляк! И дальше добавил что-то вроде: вот сейчас скажу водителю подогнать автобус прямо к отделению милиции, ты что, дураком меня считаешь, сегодня же суббота, школы закрыты! К счастью, мой товарищ сохранил присутствие духа, холодный как бутылка крем-соды, вынутая из ящика с колотым льдом, он даже с некоторой обидой ответил, что речь идет об особом, дополнительном занятии по природоведению и обществоведению… Организованном в курортном парке для лучших учеников… Что это за вопрос: почему? Да потому что в парке растут разнообразные растения и деревья, и мы на живых примерах можем подготовиться к районной олимпиаде. Кондуктор почесал затылок, провел ладонью по усам, шмыгнул носом и махнул рукой, давая понять, что мы можем подняться в автобус. Тем дело и кончилось.
В Матарушка-Баню я потом ездил бессчетное число раз. Однажды, не помню в каком году, даже провел там целых пять недель, из-за позвоночника, серьезно деформированного вследствие того, что я слишком много сижу за письменным столом. Таинственные виллы, построенные во времена до той войны, были забиты беженцами этой войны, недавней. Казалось, даже парк населен подавленными людьми, стоявшими вдоль дорожек и предлагавшими «лишнюю» гуманитарную помощь: консервы, упаковки риса или макарон, зубную пасту неведомого названия и происхождения, все то, что им присылали в слишком больших количествах и что они теперь надеялись продать хоть за бесценок, чтобы купить то, что им на самом деле нужно… Осень давно вошла в свои права, бассейн-фонтан стоял без воды. Трубка не работала. Опавшие листья наслаивались и гнили вокруг скалы из дробленого камня, посреди опустевшего окружающего ее моря… «Купальщица», однако, осталась такой же. Такой же, какой изваял ее, теперь я знаю, Драган Панич, талантливый скульптор, учившийся во Франции, в знаменитой Школе изящных искусств. «Купальщица» была слегка зеленоватой, может быть от патины, которая образовалась в складках бронзового тела. И в этом
Love Me Tender
ПЕРЕВОДЫ Василия Соколова
Драгослав Михаилович
Светлана Велмар-Янкович
Вида Огненович
Радован Бели-Маркович
Милица Мичич-Димовска
Давид Албахари
Радослав Братич
Милован Марчетич
Васа Павкович
Любица Арсич
Горяна Чирянич
Елена Ленгольд
Драгослав Михаилович
Бесплодная осень
1
В тот год дождливое лето в горах обмануло грибы.
С самого начала июля на Мален навалились холодные, жестокие грозы, сменяющиеся плескучими ливнями и тихой моросью. А между налетами дождей, которые как бы отправлялись передохнуть, на холмы и долины его отрога, называвшегося Дивчибар, опускался холодный туман, прятавшийся в оврагах и обволакивающий ветки сосен и буков, превращаясь в некое подобие сыворотки. Шумело и плескало сверху, чавкало снизу, и мир, казалось, отсырел навсегда. Из труб цедился тонкий прогорклый дым, который ложился на буйную малахитовую траву.
Грибы на Дивчибаре появились в середине лета, раньше срока. Ночью начали кое-где топорщиться белые и коричневатые шляпки, а неожиданно одинокие подберезовики, пропитанные влагой, в попытках согреться прижимались к мокрым стволам. На полянах забелели нечастые вчерашние майские рядовки и луговики. Сосновый бор стыдливо покраснел от розовоногих сыроежек, которые я предпочитал не трогать, вдоль дорог и тропинок желтели ранние маслята, прозванные крестьянами навозниками, от которых руки целыми днями пахнут чем-то полузабытым. Недоверчиво выглянули первые вишневые фески подосиновиков, а на дальних крутых берегах ручья вполне мог улыбнуться тебе коренастый, сверху коричневый, снизу чуть зеленоватый боровик, которого в горах зовут медвежонком.
Так прошло дней десять, почти до самого конца июля. И тогда, не дожидаясь, пока ненасытные грибники запасутся добром, с появлением жаркого солнца как ножом отрезало, все вдруг исчезло. На леса и склоны равномерно и тревожно опустилось бесплодие, и в лесу ничто съедобное не радовало глаз. Оставалось только в недоумении задаваться вопросом: где та красота, которую ты только что наблюдал?
В августе погода была переменчивой, но лесных даров это не прибавило, а теплый сентябрь и начало октября ознаменовали приход бабьего лета с желтизной берез и багровой листвой буков. Это радовало безумных полуголых туристов, которые с палками в руках уже три или четыре месяца шастали по горе, да еще пастухов, пока не собиравшихся спускаться со стадами в села, радостно всем объявляя, что «внизу в этот год, слава те, Господи, кукуруза вымахала в три метра, а на каждом стебле по три початка».
Но грибники впали в отчаянье. В самом конце сверкающего сентября грибной сезон дал о себе знать, возобновился, но так вяло и нерешительно, что никто не мог точно сказать, начался ли он или же, напротив, заканчивается.
До полудня, сидя у окна за пишущей машинкой, я наблюдал вдалеке растерянных грибников, шастающих по лесу, и по тому, как они легко помахивали корзинами и мешками, я с некоторым злорадством отмечал про себя их неудачу.
Сидя за столом, я вслушивался, как стонет гора от грибниковых рыданий.
2
Именно из-за грибов у меня с соседом и приятелем Ацой возникли некоторые трения.
Он, как и большинство местного люда, ранним утром отправлялся по грибы, и хотя улов его тоже был скудным, все же кое-что ему удавалось развесить на просушку около дома. Блуждая по далеким ручьям и расселинам, что-то он там все-таки находил. Я же мог выходить из дома только после полудня, и, естественно, мне уже ничего не доставалось. Потому что, пока я собирался, все уже было собрано другими.