Поймите меня правильно
Шрифт:
Едва я успел закончить поверхностный осмотр, как бармен пригласил меня к телефону. «Вас вызывает мистер Хинкс».
Аппарат находился в маленькой комнате сзади бара.
— Слушай, — сказал Сай. — Мне пришлось чертовски потрудиться, пока я вбил разум в головы этих олухов. У меня их здесь семь человек. Вот уже пятый час я убеждаю их согласиться на мое предложение, но они ни с места. Они думают, что это какая-то ловушка, надувательство. И это неудивительно. Они обо всех судят по себе.
— Ну, так что же дальше? — спросил я.
— А
— Ты чертовски прав, — сказал я. — Ну и что же из этого?
— Им что-то не подходит мое предложение, — сказал он. — Ларви у них вроде главаря, и он никак не может поверить нам, не может понять, зачем нам все это понадобилось. Он считает, что дело пахнет жареным.
— Может быть, мне удастся уговорить его? — спросил я.
— О, нет, — сказал Сай. — Но вот жена Ларви сидит сейчас в Чарлибаре и приглядывается к тебе. По-моему, если тебе удастся уломать ее, тогда все они согласятся.
Рилуотер говорит, что эта бэби еще ни разу в жизни не ошибалась ни в одном парне, и если тебе удастся уговорить ее, тогда они все согласятся.
— О'кей, — сказал я. — Разница между парнем, который при попытке поцеловать девчонку получает за это шлепок по морде, и парнем, шествующим по жизни под непрерывный град лобзаний, заключается только в том, как показать товар лицом. Что ж, займемся этим делом. Если только, конечно, я сумею дотянуться до этой дамочки. Видел бы, какие у нее высоченные каблуки.
— Желаю удачи, — сказал он. — Если договоритесь, приезжайте с ней вместе. А я сейчас буду поить эту банду за казенный счет до тех пор, пока ты не приедешь сюда с ней или без нее.
Я сказал «до свидания» и повесил трубку. Когда я заглянул через стеклянные двери в бар, моя красотка заказывала двойной мартини и сигареты.
Я подошел к ней и снял шляпу.
— Миссис Рилуотер, — сказал я:
— Я до того счастлив познакомиться с вами, что вы не представляете себе. Когда я сейчас услышал, что вы — это вы, я был чрезвычайно рад, потому что последние пять минут я буквально пожирал глазами ваши ножки, от чего мое кровяное давление чуть не превысило положенный предел. Разрешите мне угостить вас?
Она осмотрела меня с головы до ног.
— Ах, это вы, мистер Коушн? — сказала она. — Что же, мне давно хотелось познакомиться с вами. Я просто жаждала увидеть грозу всех уважающих себя гангстеров. Конечно, на территории США, — добавила она
— А, забудьте такие мелочи, детка, — сказал я. — Я ведь отнюдь не опасен для таких парней, как ваши друзья. Я могу представлять опасность только лично для вас, в случае, если вашего Ларви привяжут где-нибудь в подземелье Китая и он не сможет помешать мне приволокнуться за его очаровательной женой, а она до того хороша, что я готов отдать за нее свою двухгодовую зарплату, большой палец правой ноги и еще в придачу старый граммофон фирмы Роберт Ли.
И добавил более серьезным тоном.
— Бэби, — сказал я. — Я любовался здесь многими женщинами. Надо сказать, что француженки очень хорошенькие. Но когда я сегодня вошел в эту хату и увидел вас, у меня сердце дважды конвульсивно стукнуло и приостановилось на целую минуту. Вам когда-нибудь говорили, до чего вы хороши, когда сидите вот так на высоком табурете, в баре?
Ее глаза заблестели. Кажется, я выбрал правильный путь к этой девчонке.
— Нет, малыш, — сказала она. — Никто не говорил. Ну-ка, скажи мне.
Я сказал. Когда она кончила смеяться, я подхватил наши стаканы, и мы пошли за маленький столик в укромном уголочке, чтобы можно было спокойно поговорить.
— Слушай, любовь моя, — сказал я. — Не стоит попусту терять время на всякие там подходы. Давай перейдем сразу к делу.
Я дал ей прикурить.
— Чарли и Антони Грацци ограбили банк в Оклахоме, — сказал я ей. — Они отлично это сделали. Удрали сюда с двадцатью тысячами в кармане и не оставили никаких улик. До тех пор, пока они здесь, они в абсолютной безопасности. Если они вернутся, их немедленно засадят, поводов для этого найдется сколько угодно.
Такое же чистое похищение у Вилли Гила и его кузена. Югенхаймера разыскивают, правда, не по столь крупному делу, так что вряд ли будут просить у французского правительства его выдачи. Нет ничего серьезного и на Панзинелли.
Я минутку помолчал. Я видел, как у нее затрепетали ресницы. Она ждала, когда я заговорю о Ларви.
— У Ларви дела плохи, — сказал я. — Я вел дело Ассоциации западных банков. Такие аферы в юрисдикции федеральных властей. В то время у нас было недостаточно оснований приписать это дело ему.
Я помолчал еще минуту, а потом начал заливать историю, которую только что выдумал.
— Три недели назад, — заливал я, — Сален Джеймс, который с Ларви участвовал в этом деле, попал в тюрьму. Ему хотели приписать заодно и дело банковской ассоциации. Он ужасно испугался, это грозило ему двадцатью годами тюрьмы.
Он заговорил. Он наговорил достаточно, чтобы Ларви получил по крайней мере лет 50 каторги по четырем различным делам.
Я снова помолчал, нарочно долго возился с прикуриванием сигареты, чтобы мои слова хорошенько дошли до ее сознания.