Поющие пески. Дело о похищении Бетти Кейн. Дитя времени
Шрифт:
— Нет, это полиция утверждает, что умершего звали Мартэн.
— Я полагаю, что у них есть основания так утверждать.
— Прекрасные основания. У него при себе были письма и документы, удостоверяющие личность. Даже более того, семья его опознала.
— Ничего себе! Так что же вы пудрите мне мозги? Ничто не свидетельствует о том, что это был Билл. Если полиция удовлетворена тем, что это был француз по фамилии Мартэн, то почему, черт возьми, вы должны решать, что это был не Мартэн, а Билл Кенрик!
— Потому что я единственный человек в мире, который
Каллен какое-то время размышлял. Потом он сказал:
— Но это плохая фотография. Тот, кто не видел Билла, может ошибаться.
— Это, может быть, плохая фотография в том смысле, что это посредственный любительский снимок, но, однако, сходство очень большое.
— Да, — медленно сказал Каллен. — Действительно.
— Прошу вас принять во внимание три вещи. Три факта. Первый: семья Шарля Мартэна не видела его много лет, а после им показали только мертвое лицо на снимке. Если кому-то сказать, что умер его сын, и никто не подвергнет сомнению его личность, то этот кто-то увидит на снимке то лицо, увидеть которое он ожидал. Второй факт: мужчину, опознанного как Шарль Мартэн, находят мертвым в поезде в тот самый день, в который Билл Кенрик должен был встретиться с вами в Париже. Третий: в его купе находились эти стихи о болтающих зверях и поющих песках, то есть стихи на ту тему, которая, как вы сами утверждаете, интересовала Билла Кенрика.
— А вы сказали полиции об этой газете?
— Попытался. Их это не интересовало. Знаете ли, не было никаких неясностей. Они знали, кто такой был этот мужчина и как он умер, и ничто, кроме этого, их не касалось.
— Их могло бы заинтересовать, что он написал эти стихи по-английски.
— Ну, нет. Нет никаких доказательств того, что он что-то писал или что вообще газета принадлежала ему. Он мог ее где-нибудь взять.
— Все это безумие, — сказал Каллен, злой и потерянный.
— Все это ужасно. Однако в самом центре этого похожего на водоворот абсурда находится одна стабильная точка.
— Разве?
— Да. Есть одна такая стабильная точка, которая дает возможность разобраться в ситуации.
— То есть?
— Ваш друг Билл Кенрик исчез. А из толпы незнакомых лиц я выбрал именно Билла Кенрика. Я выбрал кого-то, кого я видел мертвым в спальном купе в Скооне утром 4 марта.
Каллен обдумал это.
— Да, — сказал он угрюмо. — Это разумно. Я предполагаю, что это скорее всего Билл. У меня такое впечатление, что я знал все это время, что что-то… что случилось что-то страшное. Он никогда не бросил бы меня, не сказав ничего. Он бы или написал, или позвонил, или сделал бы что-то такое, чтобы сказать, почему он не явился в условленное место. Но что он делал в поезде, едущем в Шотландию? И вообще, что он делал в поезде?
— Как это: вообще?
— Если бы Билл захотел куда-то попасть, то он полетел бы на самолете. Он бы не поехал на поезде.
— Многие люди пользуются ночным поездом, потому что таким образом они сберегают время. Ты
— Я думаю, это дело для Скотленд-Ярда.
— Не думаю, что Скотленд-Ярд сказал бы нам за него спасибо.
— Я не жду от них благодарности, — огрызнулся Каллен. — Я им поручаю раскрыть, что случилось с моим другом.
— Я считаю, что их это не заинтересует.
— Лучше пускай заинтересует!
— У вас нет никаких доказательств в пользу того, что Билл Кенрик не смылся умышленно, что он не развлекается теперь в одиночестве, пока не наступит пора возвращаться в ОКЭЛ.
— Но ведь вы нашли его мертвым в железнодорожном купе! — оглушительно рявкнул Каллен.
— Ну нет. Это был Шарль Мартэн. Насчет этого нет никаких неясностей.
— Но вы можете опознать в Мартэне Кенрика!
— Разумеется. Я могу сказать, что, по моему мнению, лицо на фотографии — это то лицо, которое я видел в купе «Би-семь» утром 4 марта. В Скотленд-Ярде скажут, что я имею право так считать, но, несомненно, меня ввело в заблуждение сходство, ибо человек из купе «Би-семь» — это Шарль Мартэн, механик, уроженец Марселя, там в предместье все еще живут его родители.
— Вы чувствуете себя свободно в роли детектива из Скотленд-Ярда, не так ли? Все равно…
— Разумеется. Я там работаю дольше, чем у меня самого хватает смелости об этом подумать. Я возвращаюсь туда через неделю после понедельника, как только закончится мой отпуск.
— Это означает, что вы — это Скотленд-Ярд?
— Не весь Скотленд-Ярд. Я один из его кирпичиков. У меня нет с собой удостоверения, но если вы пойдете со мной в дом моего друга, то он удостоверит мою личность.
— О, нет, нет. Я, разумеется, верю вам, господин…
— Инспектор. Но ограничимся «господином», коль скоро я не на службе.
— Извините, если я был слишком дерзок. Мне просто не пришло в голову… Знаете, никто не ожидает встретить человека из Скотленд-Ярда в повседневной жизни. Никто не подозревает, что они… они…
— Ходят на рыбалку.
— Вот именно. Так бывает только в книжках.
— Ну, если вы верите, что я говорю правду и что моя версия о реакции Скотленд-Ярда не только точна, но и исходит из первых рук, то что в таком случае мы должны делать дальше?
Глава X
Когда на следующее утро Лора услыхала, что Грант, вместо того чтобы провести день на реке, намеревается ехать в Скоон, она возмутилась.
— Но ведь я как раз приготовила замечательный ленч для тебя и для Зои, — сказала она.
Гранту показалось, что ее недовольство имеет иной источник, что дело не в ленче, однако его сознание было слишком занято важными делами, чтобы анализировать пустяки.
— В Мойморе живет молодой американец, который приехал попросить меня о помощи в одном деле. Я подумал, что он мог бы занять мое место на реке, если никто ничего не имеет против этого. Он говорил мне, что много рыбачил. Быть может, Пат объяснил бы ему кое-какие таинства этого искусства.