Поющие револьверы
Шрифт:
— Проваливай, Ричардс, — сказал он. — Но прежде я тебе кое-что объясню. Я не собираюсь уносить ноги, несмотря на то, что теперь ты знаешь, кто я. Но если за мной начнут охотиться, я найду тебя даже на дне морском, а когда найду, скормлю тебя лисам — по кусочку. Слышал?
Ричардс ничего не ответил. Он стоял, наклонив голову и глядя исподлобья, словно боксер, готовый броситься в атаку.
— Помни, Ричардс, я отпускаю тебя. Но хочу узнать, как ты понял, что я Райннон. Ты мне это расскажешь? Ты понял сегодня вечером,
Ричардс был странно очарован этим призывом к его тщеславию. Он мог выставить себя умным парнем, а кто сможет избежать такого искушения?
— Я понял, что с тобой что-то не то, в ту же минуту, как сюда приехал, — заявил он. — Когда увидел, как ты размахиваешь двадцатифунтовым молотом, словно сапожным молоточком, то призадумался. Когда ты сбил птицу выстрелом из «кольта», я понял, что ты редкий человек. И тут же догадался, кто ты такой. Так стрелять мог только Райннон. Никто кроме него и еще пары человек в округе, но у тех не такие мощные плечи. Я никогда бы не догадался по твоему лицу. Но понял по выстрелу и ширине плеч, когда ты от меня отходил.
Райннон вздохнул.
— Видел меня раньше?
— Я был в «Оверленде», когда ты его ограбил.
— Что я у тебя забрал?
— Часы. Но ты их вернул. Они для тебя не были достаточно хороши!
В его тоне не было благодарности — только неприятная жалоба и угроза. Как будто он предпочитал, чтобы у него отобрали часы, а не кинули их обратно при стольких свидетелях.
— Проваливай, — сказал Райннон. — Не хочу тебя больше видеть.
— Я могу взять свои одеяла?
— Бери и будь ты проклят! — сказал Райннон.
Ричардс вышел длинными, быстрыми шагами, которые затем послышались в коридоре.
— А что если он потихоньку вернется и пальнет в тебя? — очень удивленно спросил шериф. — Ты позволяешь ему шататься по дому без присмотра?
— Да.
— Почему?
— Такой человек меня не убьет, — просто сказал преступник. — Не из того я теста.
Это спокойное утверждение шериф выслушал без тени сомнения на лице, но покусывая губы. Он видел точку зрения Райннона. Видел с расстояния, как свет отдаленной звезды, но совсем не понимал ее. Звезда может находиться за миллиарды миль, ее сияние могло прийти из другой вселенной.
Однако он знал, что это суеверное чувство определенным образом присуще всем удачливым преступникам. Оно позволяло им поворачиваться спиной к комнате, полной вооруженных людей, и свободно бежать, не опасаясь выстрела в спину. Поэтому шериф слегка призадумался. Затем снаружи послышался шелест сухих листьев. Из-за угла веранды появился Ричардс с узлом на спине.
— Запомни, — сказал ему Райннон, — если ты попытаешься навести на меня закон, я найду тебя и сломаю тебе шею, Ричардс.
Тот прошел еще несколько шагов, пока не оказался глубоко в темноте под фиговым деревом. И только тогда повернулся. Его голос был жестким
— Я тебя слышал. А теперь послушай меня. Боссу, на которого я работаю, ты не нужен в тюрьме. Ты нужен ему на воле. Он тебя использует — как вола в ярме. Он запряжет тебя в плуг и распашет тобой поле. Вот так, Райннон!
Он ушел. Ворота у конца тропинки захлопнулись за ним, и он повернул к дороге в город.
Шериф встал.
— Поеду, — пробормотал он.
— Сядь, — скомандовал Райннон. — Нет смысла за ним следить. Слишком много скошенных стеблей в поле. Слишком много шума под ногами и слишком много ярких звезд над головой. Пусть идет. За ним нельзя уследить!
Глава 20
— Я б отдал свою шкуру на седло, если бы смог проследить за ним, — вздохнул шериф.
На это замечание Райннон ответил долгим молчанием. Затем убежденно заявил:
— Вот что я тебе скажу, дружище. Попытка была хорошей. Теперь нужно сматываться.
— Собираешься все бросить?
— Что толку, если я останусь? — спросил Райннон. — Тюрьма для меня, тюрьма для тебя.
— Послушай, — пробурчал шериф. — Ты слышал, что он сказал напоследок. Думаешь, он говорил просто так или всерьез?
— Не знаю, — сказал Райннон.
— Всерьез, — ответил Каредек. — Не представляю, что за игра затевается, но уверен, что нешуточная. Кто-то тебя хочет использовать. Для чего, не знаю. Ты тоже. Если бы ты мне позволил, я бы с удовольствием выбил из него правду.
— Нет смысла, — сказал преступник. — Ты бы потом стыдился всю жизнь, после того как избил белого человека как собаку. Считаешь, есть возможность, что им не нужно загонять меня в тюрьму?
— Я в этом уверен, — смело ответил шериф.
— Я не могу остаться, — настаивал Райннон. — Неважно, что витает в воздухе, оно может закончиться для тебя катастрофой, приятель. Мне надо идти своей дорогой!
— Твоя дорога — моя дорога, — тихо сказал Каредек. — Твоя жизнь — это моя жизнь, а по тропе, по которой путешествуешь ты, поеду и я.
Райннон не смог найти ответ этим словам. Пару раз он разжал губы, пытаясь что-то сказать. Потом встал и начал нетерпеливо прохаживаться по веранде, как всегда, когда был занят мыслями. Наконец он остановился рядом с креслом Каредека и на мгновение положил свою ручищу на широкое плечо шерифа.
И это было все. Затем он возобновил ходьбу, но в напряженной тишине слова оказались не нужны, они понимали друг друга и так.
— Нет, не тюрьма, — повторил Каредек. — Она не входит в их планы. Они бы взяли тебя в ту же минуту, как только у них возникло подозрение, если бы это было не так. Но у них на уме что-то другое. Ричардс сам сказал. И сказал правду.
— Я буду доверять его словам завтра, не сегодня, — сухо сказал Райннон.
— Дай мне за тебя подумать, — ответил Каредек.