Поющий лес
Шрифт:
– Ах, Игорь, но ведь существует же система патентов. И если я сразу же не возьму патент, то это сделает кто–нибудь другой. А какая мне от этого польза?
– Ты можешь умереть с голоду, если у тебя не будет патентов и буреней?
– Нет, Игорь. И пища, и одежда, и квартиры у нас бесплатные. Деньги нужны только, чтобы купить песенку, смешную фразу, движение в танце.
– Прекрасно. Значит оттого, что ты не возьмешь патент, пользы тебе мало. Но ведь и сейчас ты не можешь ни петь, ни рисовать, ни говорить смешные остроты. Да и что значат твои шесть патентов по сравнению с миллиардами
– Наверное, когда–то, давным–давно, никто не хотел сочинять музыку, рисовать, смеяться, и вот, чтобы стимулировать искусство, ввели эту систему.
– Ага! Ты уже не говоришь, что это было всегда.
– Я не знаю, – сказала Арика растерянно.
– А если было не так? Если кому–то просто захотелось все прибрать к своим рукам? Ведь вы совсем не поете. Вас или обманывают, или вы сами бессознательно делаете это.
Арика молчала.
– Мне обидно за вас, за то, что вы никогда не слышали музыку Поющего Леса, годами не слышите шуток, рисуете уродливых зеленых коров с пятью ногами, боитесь произнести лишнее слово и платите штрафы металлическим паукам, которых сами когда–то и изобрели. Мне жаль тебя, Арика.
– Не жалей, – сказала девушка тихим голосом. Что–то в ней изменилось, сломалось. В ней уже не чувствовалось уверенности и гордости за себя. – Не жалей, Игорь. Все всегда было так.
– Ложь это! – вскричал Игорь. – Все всегда было по–разному! Прости, я сорвался, – он дотронулся до ее плеча пальцами. Она вздрогнула и сказала:
– Уходи к своим… уходи.
– Я скоро уйду.
Она оттолкнула его, скорчилась в комочек и заплакала совсем по–детски, всхлипывая и размазывая слезы ладонью. Потом повернулась к нему, опершись на вздрагивающую руку, и крикнула срывающимся голосом, в котором совсем не чувствовалось убежденности, а были только жалость к себе и страстное желание, чтобы ее разубедили:
– Не верю, не верю! И Лес не может быть Поющим! Лес всегда молчит!
Пасик открыл было рот, но не сказал своего обычного: «Никто не поверит, что Лес может петь».
– Ты злой, Игорь, – совсем тихо сказала Арика. – Ты хороший, но злой. Ты рассказываешь сказки, слушая которые человек делается счастливым. А потом сказка кончается, человек оглядывается, и ему совсем не хочется жить. Потому что вокруг все по–другому, все страшно, все вечно. А хуже всего твоя сказка про Поющий Лес. Бог с ней, с Землей. Она далеко. И я никогда не узнаю, так ли на ней, как ты рассказывал. Но ведь Лес–то рядом. И я знаю, что он всегда молчит. Всегда молчит, молчит, молчит. Это жестоко. Я теперь никогда не войду в Лес. Мне не вынести этого… Спасибо тебе за песни.
Она медленно встала, стройная, смуглая и изящная, осторожно сняла с куста свое яркое красное платье, надела его и резко тряхнула копной пепельных волос.
Игорь сидел, обхватив колени руками, положив на них подбородок, и улыбался. Весело улыбался!
Арика взглянула на него, заметила улыбку, закусила губу и гордо произнесла:
– Прощай, Игорь. Пасик, пошли домой.
Но Пасик вдруг виновато опустил голову к земле, пригибая передние лапки, и нерешительно замялся на месте.
– Прощай! – еще раз сказала Арика.
– Ты не уйдешь, – ответил ей Игорь.
Арика
– Ты не уйдешь! – крикнул Игорь. – Я знаю, почему ты не слышишь Поющего Леса. Арика, я знаю! Ты услышишь его!
Девушка остановилась в нерешительности. Отчаяние и надежда были написаны на ее лице.
Игорь вскочил на ноги, путаясь в рукавах, натянул на себя рубашку, смешно запрыгал на одной ноге, не попадая другой в брюки.
– Пошли! – крикнул он, но девушка не сдвинулась с места. – Пошли! – Он схватил ее за руку чуть повыше запястья.
Они снова бросились в Лес. Спотыкаясь и чуть не падая, взобрались на косогор. За ними семенил возбужденный Пасик.
Они прибежали к тому месту, где встретились. Арика тяжело дышала. Она вся была в напряженном ожидании чуда. Он обещал ей, что она услышит Поющий Лес. Еще никто из карамбунийцев не слышал его, а она услышит, сейчас услышит. Можно было представить, что бы с ней произошло, обмани ее Игорь.
– Арика, ты веришь, что Лес может петь? – спросил Игорь немного торжественно.
– Верю.
– И ты очень хочешь услышать его?
– Очень.
– Тогда подари свои патенты.
– Кому? – испуганно спросила Арика. Потом она неуверенно взглянула на него исподлобья. – Тебе? Да?
– Нет. Просто подари. Всем карамбунийцам. Каждому! Сообщи об этом Пасику. Он знает свое дело.
– Как! И твои песни?
– И их тоже.
– Игорь, я сделаю все, как ты говоришь.
– Страшно? Страшно расставаться с ними?
– Страшно, но я верю тебе.
– Помнишь, я все говорил тебе, что Лес поет, но ты не слышала его. А я слышал, когда был один. Потом твой Пасик выдал мне три патента. И тут, захотев еще раз услышать Лес, я не услышал ничего. Мы сидели тихо, тихо, а он все молчал. Потом я избавился от своих патентов и снова услышал Лес, а ты – по–прежнему нет. Ты понимаешь?
– Я понимаю, Игорь. Пасик, я дарю тебе патенты. Я избавляюсь от них. Пасик, у меня нет больше патентов?
– Арика, у вас нет патентов… и почти нет буреней.
– А теперь слушайте, – сказал Игорь.
И они услышали.
Медленно и напевно зажурчал ручеек мелодии, ласково обнимая верхушки деревьев, шевеля и снимая с них остатки сладостной дремы. Проснитесь! Посмотрите, как прекрасно вокруг! Как прекрасен мир! Сколько в нем чудес! Пусть исчезнут расплывчатые хлопья низко несущихся туч, издав чуть слышный печальный стон. Вы слышите, как заплакала скрипка резко разогнувшейся ветки, и миллионы звенящих звуков–брызг маленькими солнцами упали на мягкую мокрую траву.
Арика пела.
Ее голос просил. Нет! Он требовал! Оглянитесь! Разве вы не замечаете, как в зачарованном хороводе кружатся деревья, аккомпанируя себе на гитарах, как они незаметными движениями поправляют свои нарядные платья. Как гордо горят их глаза. Ведь они красивы и знают это.
Голос Арики уносился в небо. Какая сила была в нем! И уже нельзя понять, кто был первым. Этот ли Поющий Лес разбудил песню в душе девушки, стоящей на коленях. Или она вдохнула жизнь в этот Молчащий Лес.
Еще несколько аккордов, и Лес смолк. Арика, сияющая от счастья, обернулась к Игорю: