Позади Москва

Анисимов Сергей

– Э! Эгей!

Она тоже почувствовала, как задрожала земля. В кино так изображали идущую конницу. Но они не в кино. Бойцы положили тело на снег и потянули с плеч автоматы. Пулеметчик передернул затвор небрежным жестом, двинул переводчик предохранителя вниз. Наклонил голову вбок – вправо и влево, хрустнув связками. Магазин у него был почему-то рожковый, а не коробчатый. Самой странно, что от этой мелочи тоже может так многое зависеть. Совсем многое, до самого конца.

Они встали неширокой цепью, и Вика оказалась на левом фланге, потому что шла позади всех. Автомат умершего она мягко положила на землю, а свой взяла в руки, как положено. Сложно сказать, удастся ли ей не промахнуться в этот раз. Опыт есть опыт.

– Наши, – не своим голосом сказал парень рядом. Она криво улыбнулась. Нет, иногда все-таки бывает

и как в кино. В каком это было? Старых «Офицеров» они ежегодно смотрели всей семьей, но был и десяток других с тем же концом.

Головной МТ-ЛБ круто развернулся, и человек пять спрыгнули с брони. Среди них Вика сразу опознала старшего офицера, опустила оружие и встала иначе. Еще три тягача тоже застыли на месте, сформировали с головным что-то вроде вытянутого ромба. Остальные проходили мимо, рыча и дымя. Они не были похожи на современную технику, в них не было ничего футуристического. Железо, придуманное в 60-х, производившееся тогда только на Украине, а теперь уже нигде. Даже такое – оно на вес золота.

Офицер спросил о чем-то солдата рядом, но она не услышала. Тот показал рукой в сторону, причем поднял ее устало, небрежно. Вика и сама чувствовала, как выдохлась, хотя ничего особенного не сделала. Побегала, попереживала. Постреляла без какого-либо толка. Она улыбнулась сама себе. Ну что же, не все так плохо. Зато живая и целая. А не как… Вика поглядела через правое плечо, и настроение опять испортилось. Решив больше туда не глядеть, она зашагала за остальными. Через пять шагов пришлось перейти на бег, а через двадцать – на очень быстрый бег, потому что происходило уже многое. Судя по всему, по найденной взводом дыре теперь шел целый батальон со своим усилением – зенитчиками, артиллерией, инженерными машинами. Или неполный батальон, она не была уверена. Считать МТ-ЛБ было невозможно: слишком их было много. Некоторые отличались от остальных, а на одной она явно увидела следы повреждений. Стала приглядываться и тут же заметила их еще на нескольких, причем все разные. У одной был наполовину вырван и криво загнут на сторону люк водителя, и на ней Вика задержала взгляд, но все это в любом случае заняло секунды. Она боялась не успеть, что выглядело даже смешно. Уедут без нее, вот стыдоба-то. Ну, какая из двух, стоящих рядом, в стороне от железного потока? Номеров нет или она их не видит, и обе машины не с «Кордами», а с НСВТ, так что приходится гадать. Люди в форме тоже похожи, но тягачи еще больше.

– Ых, Петрова. Жива.

Сержант не спросил, а констатировал. Вид у него был странный. Как у пьяного. Точнее, не как у пьяного, а как у вышедшего из запоя, потому что от него не пахло.

– Борю не видела?

– Кого?

Сержант пожал плечами и поморщился. Да, она никого почти не знала по именам. Прибыла, их раскидали, и началось наступление. Какие претензии?

– Залезай, сейчас пойдем дальше.

– Куда? – не удержалась она.

Командир ее отделения посмотрел так, будто хотел пошутить. Про Берлин, наверное. Однако ничего не сказал, равнодушно отвел от нее глаза. Вика пожала плечами и пошла в обход машины к люкам в десантное отделение. Странно, что сержант ни слова не сказал про то, что она залита засохшей уже кровью, не поинтересовался ничем, что она видела и делала. Может быть, сам все знал? Или был среди тех, кто был с лейтенантом, когда она туда добежала. Она не помнила.

Она заглянула в десантное отделение, уже взялась пальцами за бортик, чтобы залезть вовнутрь, и остановилась, стараясь унять заколотившееся сердце. Прикрыла глаза и провела так секунду или две, наслаждаясь темнотой. Открыв, уже не стала смотреть: отвернулась и отошла деревянной походкой. Так же деревянно залезла на броню, поближе к пулеметчику. Тот посмотрел на нее и молча кивнул, занятый своими делами. Вика в очередной раз поразилась, какие громадные у этого пулемета патроны, и тут же сообразила, что ее отпустило. Вид покрытого запекшейся кровью пола и двух тел по бортам, с их руками по швам, выбил ее из колеи, но не больше, чем на неполную минуту. Уже прогресс.

– Мы победили? – повторила она уже почти забытый вопрос в спину пулеметчика.

Тот ответил не сразу, а еще довольно долго молчал, продолжая работать. Потом все же обернулся.

– Вроде того. Ты тут была?

Вика не поняла вопроса, но поняла интонацию, и утвердительно кивнула.

– Гену

убило, – глухо произнес боец и снова отвернулся.

– Это кто, водила?

Сказанное объясняло многое.

– Угу. Его ранило сначала… Он потом умер. Но победили, да. Видела?

– Да, – снова подтвердила Вика. – Шесть самоходок. Незнакомые, никогда не видала. И не думала, что у поляков есть такие. Половину работы гранатометчики сделали, наверное.

– «Паладины», – не просто усталым, а уже совершенно равнодушным тоном сказал пулеметчик. – Натовские. Я одного …ячу, а он все едет и едет. Но баки у них по бортам. Горят.

В этот раз она не нашлась, чем ответить. Но сержант залез на броню и уселся рядом с ней, поэтому оказалось, что можно и не отвечать. Они обменялись быстрыми взглядами, и сержант опустил глаза первым. Машинально Вика оглядела себя. Что в ней такое, что на нее так смотрят? Бретелька из-под бушлата выбилась?

Армия – это непрерывное чередование периодов «давай-давай!» и пассивного ожидания. На сегодня ожидания было на редкость мало. Сказанное сержантом пять минут назад «сейчас поедем дальше» уже кончилось, а езда началась. В последнюю секунду на броню залез еще один боец, тоже совершенно незнакомый. От остальных он отличался тем, что у него был бронежилет неизвестного Вике типа, с очень широкой пластиной грудного элемента. На покрышке которой она пораженно разглядела следы двух попаданий. Было ясно, что так не бывает, потому что бронежилет автоматную пулю на дистанциях огневого боя не держит. Так их учили, и так она запомнила. Но рваные дыры на серо-черной тряпке были совершенно очевидны.

– Че пялишься? – нехорошо спросил незнакомый. Интонации в его голосе были очень четкими. В мирной жизни они означали бы, что до начала следующей, опасной для здоровья фазы конфликта остались секунды.

– Чем тебя? – спросила Вика, поглядев парню в глаза. Как это случалось и раньше, взгляд под нужным углом сработал.

– Хрен его знает…

МТ-ЛБ обогнул все еще горящего «Паладина» и пристроился в хвост колонне. Вика оглянулась: нет, последними они не были. Слава богу. Последним в колонне быть плохо. Ненамного лучше, чем быть первым.

– Тебя как звать?

– Вика звать. Рядовая Петрова. Тебя?

– Гоша. Ефрейтор Юсупов.

– Ефрейтор?

Такого звания она почему-то не видала давно и удивилась. Отец что-то давно рассказывал про роль ефрейторов в армии, но она забыла. Что-то историческое. Сейчас значит – старший стрелок.

Ветер снова начал бить в глаза все сильнее и сильнее. Пришлось отвернуться и склонить голову набок, как она делала в первую половину сегодняшнего длинного дня. Водитель снова свернул с оси дороги, теперь они по широкой дуге обходили сожженную последней группу самоходок. Прямо под бортом одной из них лежали три тела. Лицами вниз. Куртка на спине одного задралась далеко к лопаткам, показав рубаху нормального цвета хаки. Ни по росту, ни по цвету волос убитые ничем не отличались от них самих. Что они здесь забыли? Зачем они сюда пришли? Вика покачала головой сама себе. Ну да, если бы спросить, три четверти искренне ответили бы что-нибудь благородное. Принести свободу, демократию и права человека. И повесить всех, кто противится этому, ясное дело. Вот тиран Путин и его приспешники угнетали русский народ, так угнетали… А тут свобода идет! Все расступаемся, кто не спрятался – сам дурак…

Она повернула голову и взглянула на уходящую назад картину еще раз. Есть, что запомнить. Если доживет до собственных детей, можно будет рассказывать. А они небось не будут верить…

Их накрыло совершенно неожиданно, в паузе между закончившимся боем и еще не начавшимся следующим. Уже подступали сумерки, уже не было так хорошо видно вперед, вбок и в небо, но поразительно, что она не услышала моторов. Ее сбило с брони, опрокинуло на землю, покатило. Бесшумная вспышка слева сменила свой цвет с белого на желтый и осела, а потом снова начала расти, наливаясь уже багровым. Ровно такая же возникла впереди, на самой дальней границе зрения и, постояв, тоже начала оседать. Кусок железа, вертясь, пролетел мимо ее лица в каких-то сантиметрах. Даже удивительно, что она сумела разглядеть его в таких подробностях, лежа на боку с вывернутой головой. От продолжающихся вспышек и разгорающегося в нескольких местах пламени стало светлее близко, вплотную к ней, и гораздо темнее дальше, за пределами ближайших десятков метров.