Поздний бунт. Андрей Старицкий
Шрифт:
– И дочь Иван Васильевич не отдал на сторону, по разумности своей, - поддержал тысяцкого воевода выборных дворян.
– Как принято считать? Родня, стало быть - родня. Может, среди королей оно так и есть, а с нами зятья иначе себя ведут. Будто услугу великую творят, беря в жены наших царевен: чуть не половину России просят в приданое, в латинство неволят. Александр Казимирович [60] держит за разменную монету дочь царя [61] нашего, любимицу его.
[60] Александр Казимирович
– польский король. В1494 г. подписал с Москвой союзный договор, скрепленный в 1495 г. браком с дочерью Ивана III Еленой.
[61] «…держит за разменную монету дочь царя…» - Елена Ивановна (1476-1513) - средняя из пяти дочерей Ивана III, великая княгиня литовская и польская королева. В 1503 и 1508 гг. содействовала заключению перемирия Литвы с Москвой. В 1511 г. после смерти мужа сослана в Торки. Внезапно скончалась во время заточения.
– И то сказать, чем хуже поляка наш Василий Холмский, жених Феодосии? Корни знатные. Поглубже Ягеллоновых. От Тверских владетельных князей. Владимирович, одно слово.
– Он и отцом славен. Воевода тот был храбрый и советник царю отменный. Сколь он с пользой великой за отечество радел?! А сын - в отца. Красив. Умен. Храбр.
– Одно не укладывается в моей голове, - повернул разговор седокудрый воевода к выбору невесты для великого князя, - если не сподручно родниться с латынянами, ответьте мне, разумники, отчего тогда избрана невеста для сына не из знатных родов? Не из Владимировичей?
Тут, как говорится, прорвало всех:
– Иль не ведомо тебе, что между ветвями древа Киевского великого князя Владимира испокон веку идет поножовщина за великокняжеский стол. Киев, обессилив его междоусобьями, потеряли. Пару веков с гаком ордынский хомут на выях своих носили, едва-едва стряхнули со своей спины наглецов. Что? Все вдругорядь начинать? А что помешает нынешним князьям, окажись повод? А теперь не только мечи да стрелы, нынче - пушки с рушницами. В один миг обезлюдит Русь-матушка.
– И то верно. Те, кто из перворазрядных - Шуйские, Ростовские, Пенковы да Ярославские, - породнившись с царем, не полезут ли на трон?
– А второрядные что? Сидели сиднем, сидят и впредь будут сидеть сложа руки? Их мало ли: Тверские-Микулинские, Одоевские, Воротынские и Белевские ветви Михаила Черниговского?
– Не сбрасывай со счетов князей Рязанских.
– Мудро, скажу вам, поступает Иван Васильевич, не I оставляя после себя повода для междоусобья.
– Верно. Перворядные и даже многие из второго ряда не жалуют Даниловичей. Только и всего, что подчиняются силе. Они, сами славяноруссы по крови, не забывают, из какого гнезда Даниловичи. Всеволод-то - сын гречанки [62] . Стало быть, полукровок.
[62] «Всеволод-то - сын гречанки».
– По версии В. Н. Татищева, великий князь владимирский Всеволод III Большое Гнездо - сын Юрия Долгорукого от второго брака с византийской царевной.
– Вот-вот. И Василий Иванович тоже от византийки.
– Какое от византийки! От римлянки! От латынянки.
– Нишкни [63] . Дядя ее - последний император Византийский.
– То дядя. Она-то сама, покойница, где росла, под чьей опекой воспитывалась? Папа Римский ее лелеял. А ты - византийка!
Вот тут масла в огонь плеснул хозяин застолья:
– Все, о чем речь ведем, истина. Только не туда, как мне видится, глядим. Иван Васильевич намеревался женить сына на дочери боярина Юрия Малого, грека по роду, об этом
[63] Нишкни - нишкнуть - не шикнуть, не пикнуть, цыц, ни гуту.
– Да, добрых полторы тысячи красавиц, одна одной краше, свезли в Москву. И заметьте: все не великой знатности! Из них и выбрал молодой великий князь Соломонию Сабурову.
– Вот об этом и мое слово, други. Кто лучше? Греки или ордынцы? Сабуровы ведут свой род от ордынского мурзы Чета. Думаю, хлебнем мы горюшка. Если же не мы, то дети наши непременно.
– Очень ты прав, воевода. Сродственники Сабуровых Годуновы и без того подкрадываются к трону. Хитрованы. Наглые к тому же и умом не обделенные. А что будет, когда породнятся с царем?
– Что грядет, того не миновать. Десница Господа, - вновь сказал свое веское слово седовласый воевода.
– Грызня у трона - не нашего разумения дело. Наша забота державу оборонять. Воеводствовать со всем прилежанием. Мы же, если раскинуть умишком, не трон оберегаем, для того царев полк есть, а свои дома защищаем. Грудью заслоняем державу от ворогов.
Как же за такие верные слова не осушить кубки? Пили стоя, в левой руке держа кубок, а правую приложив к горячему сердцу.
Разговор после этого сам собой утих, и вскоре гости, вьпив за гостеприимную хозяйку дома, покинули травную. Домой разъезжались без волокиты. Понимали:
Хабару завтра спозаранок нужно быть в Кремле. Прощаясь, однако, каждый из воевод просил хозяина приобщить и его к великому оборонительному от Казани делу. Только седокудрый, вздохнувши, посетовал:
– Засучил бы рукава вместе с тобой, герой-воевода, да укатали сивку крутые горки.
Проводив гостей, Хабар-Симский долго не мог уснуть, метался будто в жару на мягкой пуховой перине, не имея сил заставить себя не думать о предстоящем разговоре с великим князем. В конце концов все же уснул. Будить постельничему его не пришлось, воевода сам проснулся едва забрезжил рассвет. Ополоснул лицо ледяной водой, обрядился в праздничные одежды и - поспешил в Кремль. Сомнения, правда, были, не слишком ли рано появится он на Соборной площади, где ему надлежало быть среди самых знатных князей и бояр, но вышло в самый раз. Как он заметил, не было на Соборной площади лишь князей Шуйских.
«Обиду держат за невнимание к ним. Что не их рода невеста».
Хабара-Симского заметили сразу. К нему подходили с поклонами, поздравляли (те, кого не было на по-честном пиру) с великой наградой, хвалили его находчивость при обороне Нижнего Новгорода. Только князь Дмитрий Иванович лишь издали кивнул, зато Андрей Иванович, словно не был обижен, поздоровался уважительно и еще раз поздравил с милостью великого князя.
Их начавшийся было разговор прервал праздничный колокольный звон всех кремлевских храмов одновременно, тут же подхваченный колокольнями Китай-города, Белого, а следом и колокольнями приходских церквей Скородома. Москвичи, заполнившие Кремль до отказа, теперь начинали тесниться на Красной площади, надеясь, что Василий Иванович со своей супругой великой княгиней снизойдут до выхода к народу.
Первый раз Хабар-Симский видел такую торжественную пышность. Более сотни князей и бояр заполнили храм Успения. В глазах рябило от обилия самоцветов на одеждах знати. Невеста сверкала алмазами на кокошнике и в ушных подвесках, на аксимитовом сарафане. Жених словно светился счастьем. Что еще удивило Хабара-Симского: братья не находились у руки великого князя, их место - в общей толпе знати. В той самой толпе, где и он - воевода - не знатного рода. Правда, даже перворядные выказывали братьям Василия знаки внимания.