Поздняя осень (романы)
Шрифт:
— Поначалу мы пробовали скрывать, — заверила ее Дорина, — но потом ссоры стали вспыхивать неожиданно и по любому поводу и кончались, конечно, серьезным разговором. Если откровенно, мы просто забывали о его присутствии…
— И все-таки я не понимаю, почему ты так долго все от меня скрывала, — горько сказала Кристиана. — Я думала, что мы близкие подруги, что ты мне веришь…
— Видишь ли, я все надеялась, что все пройдет, что это несущественно… Не было смысла выносить сор из избы, пока не узнаю точно, в чем дело. В любой семье случаются ссоры. Собственно говоря, до вчерашнего
— Если бы ты захотела, Думитру никогда бы не узнал о наших разговорах, — сказала Кристиана. — Но если бы он знал с самого начала, он бы вмешался, не дал делу зайти так далеко…
— Я тебе уже говорила, и это мое убеждение, что судьбу семьи могут решить только ее члены, — твердо прервала ее Дорина. — Поэтому я и не посвящала вас в наши дела.
— Разумеется, ваша семья и любовь — ваше дело, но все же почему не выслушать дружеский совет? Сегодня я могу лишь посоветовать тебе терпеть и ждать. Раду должен понять, что Ванда не та женщина, с которой можно строить жизнь, что это только временное увлечение…
Кофе, к которому они не притронулись, давно остыл. Обе молчали, избегая смотреть друг другу в глаза.
— Я чувствовала, что с тобой что-то происходит, но не подозревала, что все так серьезно. Все собиралась спросить тебя, но видела, что ты не хочешь об этом говорить… Зачем лезть человеку в душу… — с трудом произнесла Кристиана.
Думитру не очень удивился, узнав обо всем.
— Видел я, что у него к работе душа не лежит, не о том думает, — проворчал он.
Вся эта история его раздражала. Он любил Раду Каломфиреску, был убежден, что хорошо его знает, даже поручился бы за него. До недавнего времени Думитру ставил его всем в пример. И вот жизнь преподнесла такой сюрприз! А это означало, что он, командир части, совсем его не знал, ошибся в человеке.
Думитру заснул поздно. Он пытался представить себе разговор со старшим лейтенантом Каломфиреску, который должен был состояться завтра утром: он уже вызвал его к себе. Он продумывал свой разговор с Раду, пытался угадать его ответы на свои вопросы. Но почему-то этот воображаемый разговор заканчивался одним и тем же: Каломфиреску, возмущенный наветами своей жены, был оскорблен, доказывал, убеждал, не оставлял места сомнению…
Но, к сожалению, беседа с Раду Каломфиреску в присутствии парторга — подполковника Михалаша прошла совсем не так.
— Я, товарищ полковник, буду говорить откровенно, — начал Раду, преодолевая смущение, но твердо, как человек, который уже принял решение. — Я не могу вам лгать и не боюсь признаться:
— Товарищ старший лейтенант, — строго прервал его Михалаш, — вы, как я вижу, забываете, что женаты, что у вас ребенок! Разумеется, любовь не преступление. Но в вашем случае нормы морали, наши законы…
Думитру молчал. Он был возмущен, раздражен, но не мог найти нужных слов.
Воспользовавшись наступившим молчанием, Раду заявил:
— Именно поэтому я намерен развестись…
Думитру окончательно вышел из себя.
— Как это — развестись? — спросил он, резко повышая голос. — Да вы понимаете, что говорите?
Он попытался взять себя в руки — нужно было подавить гнев и стараться говорить спокойно и тактично, иначе для этого влюбленного, способного на самые неожиданные выходки, все его старания понять, убедить, открыть глаза превратятся в неприятную «проработку».
— Я обещал Ванде, что мы поженимся, — пробормотал Раду. — Я не хочу ее разочаровывать. Ей не очень-то везло в жизни, поэтому она и потеряла веру в людей! Я не имею права принести ей еще одно несчастье.
— А своему ребенку вы имеете право принести несчастье? — спросил Думитру холодно.
Раду впервые поднял на него глаза. Он будто только что проснулся. Не выдержав взгляда командира, он опять уставился на ковер под ногами.
— Я жду ответа, товарищ старший лейтенант, — настаивал Думитру, обрадованный этим молчанием.
— Валентин останется с Дориной, но я, конечно, буду им заниматься. Я уверен, что он ни в чем не будет нуждаться. Дорина — идеальная мать, — заключил он.
— Валентину будет мало одной Дорины! А нуждаться он будет в вас!..
Раду замолчал, и больше они не услышали от него ни слова.
— Итак, вы хотите развестись? — спросил Думитру, не ожидая ответа.
Каломфиреску действительно не ответил, продолжая напряженно смотреть на ковер. Наконец Думитру отпустил его, предложив поразмыслить над своим решением не торопясь. Он дал ему на размышление два дня.
— В конце недели, как вам известно, начинаются полевые учения. Часть должна добиться отличных показателей. И мы можем их добиться при нашем уровне подготовки, политической, военной и технической, и горячем желании выполнить безупречно и эту задачу. Но помимо подготовки необходимо то, что в авиации летчикам выдают врачи в качестве характеристики — «к полетам годен», а в нашем случае это может быть такая характеристика: «годен без ограничений», то есть с моралью все в порядке.
— Мои семейные сложности ни в коей мере не скажутся на службе! — заявил Раду твердо.
— Посмотрим, — строго ответил Думитру. — Что касается Ванды, то, если хотите ее лучше узнать, поговорите с моей женой. Они были когда-то… — Он замялся, ему не хотелось произносить слово «подруга». — Они были в хороших отношениях когда-то. Она вам кое-что расскажет дополнительно к тому, что вы о ней узнали за короткое время вашего знакомства. Она знает это от самой Ванды, разумеется.
«Это молчание, — размышлял Думитру после его ухода, — может быть признаком раскаяния, а может быть, наоборот — упрямства…»