Пожар над Техасом

Таннер Сюзан

Элизабет оттянула Форда от двери.

– Веди ее в дом, Форд. Ты что, не видишь, как она вымоталась.

Форд заволновался. Элизабет была права: Кэтрин плохо выглядела. Он поколебался, глядя на сестру, но спросил:

– Ты одна?

Кэтрин медленно кивнула. Она знала, что его интересует, не ждет ли где-то отец Шей ее возвращения с дочерью. Но она еще не была готова рассказать об Убивающем Волков.

Не прошло и нескольких минут, как Форд усадил Кэтрин за стол в комнате, которую она привыкла называть кухней тети Ди.

Элизабет заваривала чай и резала толстыми ломтями хлеб и сыр.

Кэтрин хотелось сказать им, что ей не нужно ничего, кроме ее дочери, но ее одолевала невероятная усталость. Форд сел напротив. В его взгляде смешались участие к ней и гордость:

– Полагаю, ты догадалась, что мы с Элизабет поженились.

Улыбнувшись хорошенькой темноволосой девушке, с беспокойством глядевшей на нее, Кэтрин ответила:

– Да, потому что знаю, что тетя Ди никогда не разрешила бы тебе жить в грехе. Я рада за тебя.

– Нам очень хотелось, чтобы ты присутствовала при этом, но мы не были уверены… – голос его прервался, он слегка покраснел.

– Знаю, – ответ Кэтрин звучал мягко и ласково. – Вы не были уверены, что я вообще вернусь домой.

– Я рад, что ты вернулась. Элизабет поставила перед ней чашку чая.

– Я тоже очень рада. Я скучала по тебе так же, как Форд.

Это было правдой. Кэтрин была ее лучшей подругой еще до того, как Форд занял это место.

Увидев нерешительность Кэтрин, Форд слегка нахмурился:

– Ты ведь вернулась насовсем, да, Кэтрин?

Кэтрин вздохнула, зная, что должна их предупредить:

– Я не уверена, что останусь. Не думаю, будто что-то изменилось для нас с Шей, – Форд и Элизабет обменялись взглядами, но никто из них не откликнулся на ее слова. Тревога закралась ей в душу. – Я хочу видеть ее, Форд.

Он накрыл своей ладонью ее руку.

– Увидишь обязательно, Кэтрин. Утром я первым делом повезу тебя к ней, но сейчас ты совсем валишься с ног.

С этим она спорить не могла. События последних недель навалились на нее всей тяжестью. Она едва могла поднять голову, но спросила:

– Форд, мне, что, придется отвоевывать свою дочь?

Форд всем сердцем откликнулся на прозвучавшую в ее вопросе боль. Он видел по напряженной линии рта и темным кругам под глазами, чего стоили ей последние несколько месяцев.

– Нет, Кэт. Шей – твой ребенок. Тебе не придется за нее воевать.

Кэтрин устало кивнула:

– Тогда я пошла спать. – Она улыбнулась Элизабет, поднимаясь из-за стола. – Я так рада, что ты здесь. Ты то, что нужно Форду, – она сурово поглядела на брата. – Может быть, теперь он останется дома, где ему и надлежит быть.

У Форда хватило совести покраснеть. Он стоил тетке многих бессонных ночей. А Кэтрин еще больше.

– Думаю, останется. И мы очень счастливы, что ты тоже дома, – мягко проговорила Элизабет. Ей очень хотелось, чтобы у Кэтрин не было и тени сомнения в том, что ей здесь рады.

Оставшись одна в своей

комнате, Кэтрин обнаружила, что, несмотря на свою огромную усталость, заснуть не может. Она открыла комод и достала оттуда маленькую рамку с портретом родителей. Это был не очень удачный дагерротип, который не вызвал у нее никакой грусти. Мужчина и женщина, застывшие на нем в напряженной позе, совсем не походили на добрых, веселых мать и отца, которых она всегда легко воскрешала в своей памяти.

Портрет лежал среди кипы младенческих вещей Шей, легких кружевных одежек, при виде которых у Кэтрин на глаза навернулись слезы. Она многое сделала из любви к Шей, но в том, что дочери по-настоящему было нужно, не Преуспела. До сих пор Кэтрин не обеспечила ей надежного будущего, в котором ее будут любить, и не только ее семья.

Когда Кэтрин, наконец, заснула, она увидела во сне Слейда, и плакала во сне.

Верный своему слову, на следующее утро, совсем рано, Форд поехал с Кэтрин на ферму Дойла. По дороге Кэтрин рассказала ему о смерти Раска и Убивающего Волков.

– Мне очень жаль, Кэтрин. Жаль, что тебе пришлось столько перенести. Мы с тетей Ди беспокоились о тебе.

Он чувствовал, что сестра не все ему рассказала. И, вероятнее всего, никогда не расскажет. Она вздохнула:

– Я огорчила тетю Ди, Форд, когда уехала. Возможно, она меня еще не простила.

– Ей нечего прощать или не прощать, – уверенно возразил он. – Увидишь, Кэт. Когда вы окажетесь рядом, все станет неважным, кроме этого.

– Будет важным, Форд, если я не останусь. Я снова огорчу ее, а мне этого не хочется делать.

Форд не ответил, потому что знал, что она права. Он не хотел, чтобы она уезжала, не хотел видеть терзания тетки из-за того, что ей придется снова терять свою любимую Кэтрин, а с ней и малышку, которую привыкла считать своей дочкой.

Фермерское хозяйство Дойла Шанли было расположено на дальней стороне Нью-Браунфелса, и Кэтрин намеренно поехала через весь город. Некоторые из тех, кого Кэтрин называла много лет назад друзьями, приветствовали ее с легкой сдержанностью, некоторые, не говоря ни слова, встречались с ней глазами. А несколько человек, правда, всего лишь несколько, намеренно отводили глаза. Кэтрин научилась не позволять горечи овладевать собой, но не могла не заметить гневно сжатых губ Форда.

– А чего ты ждал? – сказала она.

– Со временем они забудут, Кэтрин.

Но она видела, что он сам не очень верит в это.

– Через сколько лет? Сколько времени понадобится им, Форд, чтобы забыть, что я раскинула ноги перед команчем? – она говорила с нарочитой грубостью, стараясь заставить его понять: она знает, что думают люди, глядя на нее.

– Но ты же не делала этого. – В голосе его прозвучала огромная досада.

– Они никогда этого не узнают, – напомнила она. – Ради Шей надо, чтобы они в это верили.