Пожар сердца

Блэйк Стефани

В лунном свете блеснули ее зубы.

– Это было сказочно! А тебе понравилось?

Деннис молчал. Его мучило ощущение, что он изменил покойной жене. Но, с другой стороны, в удовольствии больше всего ценен миг настоящего. Любовная близость с Доун доставляла ему ни с чем не сравнимое наслаждение, но Доун утрачена для него навсегда, а вместе с ней утрачено и то наслаждение, которое она ему дарила. Теперь рядом с ним Сара – теплая, страстная плоть, в жилах которой струится горячая кровь желания.

– Очень понравилось, – ответил он ей наконец.

К удивлению

Денниса, она заплакала.

– Я так благодарна тебе за эти слова! Часто бывает, что вторая женщина безнадежно разочаровывает в сравнении с умершей возлюбленной. Я так сильно люблю тебя, Деннис! Думаю, я полюбила тебя с первого дня нашей встречи.

– Я тоже люблю тебя, милая Сара.

И тут свершилось чудо. Груз вины и измены, который так долго давил Денниса, вдруг спал с его плеч, и ему стало легко и хорошо. Он освободился от прошлого!

Нежно склонившись над Сарой, он поцеловал ее в губы.

Глава 3

Доун и Сильвер Джек провели в Пиратской бухте три месяца. Конечно, они находились в плену, и все же это было в некотором смысле идиллическое существование. Однажды Доун сказала:

– Мы больше не властны над собственными судьбами. Мы попали сюда не по своей воле, и значит, все, что с нами происходит, от нас не зависит. Все заранее предопределено какой-то высшей силой. Точно так же боги в древних мифах манипулировали простыми смертными, словно фигурками на шахматной доске. Выигрыш, поражение… Исход партии зависит не от нас. Мы с тобой виновны в нашей греховной связи не больше, чем Эдип был виновен в прелюбодействе с собственной матерью. Здесь, в Пиратской бухте, время для нас остановилось, Джек.

– Но не навсегда, – вздохнул он, – Хауквей вернется и увезет тебя в Китай. Во всяком случае, попробует это сделать.

Между тем каждый день они проживали в радости. Как и обещал Хауквей, им была предоставлена полная свобода передвижений в пределах кратера. В их распоряжении был целый остров. Они любили взбираться по крутой извилистой тропе, проложенной по внутренней стенке кратера, к вершине огромного вулкана. Вокруг кратера, от краев до внешних утесов, возвышавшихся над Китайским морем, на полмили в ширину тянулась полоса растительности: деревья, кусты, экзотические цветы. Буйная ароматная зелень была настоящим райским садом.

Обычно они брали с собой корзинку с деликатесами и вином из богатых погребов мандарина. В одном конце острова бил родник, питавший миниатюрным искрящимся водопадом маленькую лагуну, из которой, в свою очередь, вниз по склону кратера стекал ручей, обеспечивая пресной водой жителей поселка.

Доун и Джек раздевались и как дети резвились в прохладном пруду. Здесь, в этом райском уголке, их любовная близость вышла за рамки простого физического акта и приобрела новое, романтическое звучание.

– У меня такое чувство, будто мы священнодействуем, – заметила как-то Доун.

Они лежали на теплом вулканическом песке и неторопливо ласкали друг друга. Доун встала перед Джеком на колени и, нагнувшись, обхватила

губами его возбужденную плоть. Это действие было исполнено чистого обожания – чистого в буквальном смысле. В основе всех их любовных актов лежала чистота.

Насытившись, он распростер Доун на мягком песке и любовался ее телом – каждым пальчиком, каждой частичкой атласной кожи, загоревшей на тропическом солнце.

На закате они одевались и спускались в кратер. К этому времени деревенские жители уже разводили огонь в домах и начинали готовить ужин. Часто на обратном пути Доун и Джек заходили выпить в маленькую таверну, завсегдатаями которой были люди Ладронов. Пираты уже принимали эту парочку за своих.

Однажды вечером они зашли в «Деревянную ногу» – так называлась таверна в честь одноногого хозяина – и встретили там Монику и Спинозу, ее любовника-пирата, отпрыска китаянки и испанского моряка.

Спиноза был крупным парнем зловещего вида с копной взъерошенных черных волос, мрачными, глубоко посаженными глазками и висячими усами. Его устрашающую внешность подчеркивали азиатские раскосые глаза. На самом же деле он был приветлив и добр. Было заметно, что он искренне привязан к Монике.

Увидев вошедших, Моника крикнула:

– Идите к нам!

Доун и Джек пробрались между тесно сдвинутыми неотесанными столиками в угол зала, где Спиноза с Моникой пили ром и соки из тропических фруктов. Бокалы были сделаны из скорлупы кокосового ореха.

Моника весь день занималась любовью со Спинозой в его хижине и теперь сидела веселая и румяная от выпитого.

– Вы откуда? – спросила она, озорно сверкая глазами.

– Мы совершили нашу ежедневную прогулку к вершине кратера. Советую и вам попробовать. Там так здорово!

Девушка захихикала и толкнула Спинозу локтем в бок.

– Мы бы попробовали, да только нам не хочется нарушать ваше уединение в райском саду. Адам, Ева и запретный плод. Вы вкусили его сегодня?

Доун притворно рассердилась:

– Нахалка! Еще один такой намек, и я прикажу мандарину бросить тебя в темницу!

Женщины уже давно отбросили формальности и стали близкими, доверительными подругами. Джек и Спиноза тоже подружились.

Украдкой оглядевшись по сторонам и убедившись, что их никто не подслушивает, мужчины, сблизив головы, завели тихий серьезный разговор. Чтобы их прикрыть, Доун с Моникой принялись стрекотать как сороки и смеяться громче и чаще обычного.

– Говорят, старый мандарин вернется в Пиратскую бухту завтра или послезавтра, – сказал Спиноза.

– И скорее всего пробудет здесь недолго. Думаю, мы отправимся в Китай до конца этой недели.

Спиноза улыбнулся и закурил черную витую сигару.

– В Китай? Этого не будет, если наш план удастся.

– Конечно, удастся, я в этом уверен. Десять наших сторонников будут работать на причале, готовить яхту мандарина к отплытию – красить, чистить, драить, чинить паруса. Его личные слуги не марают руки такой черной работой. К тому же Хауквей говорил мне, что считает Ладронов самыми лучшими моряками на свете.