Пожар страсти
Шрифт:
И Джерри захихикал, настолько довольный собственным остроумием, что запрыгал в кресле и нарушил сложенную из кусочков головоломку.
– Черт возьми! – воскликнул он. – Сукин сын, я работал над этой проклятой задачей с того момента, как мы сюда приехали, и вот теперь гляди!
Гиацинта спросила Джерри, слышал ли его отец, что он употребляет такие слова.
Джерри засмеялся.
– Он не сможет нас остановить. Арвин употребляет слова и похуже, но отец и ее не может остановить. Арвин – хозяйка. – Завладев вниманием аудитории, Джерри совсем разошелся. – А знаешь почему?
– Аппетитная фигура?
– Ну да, – ухмыльнулся Джерри. И жестами изобразил округлости.
Что-то явно разладилось, что-то сломалось. Францина и Гиацинта обменялись взглядами, словно спрашивая, что же им делать.
Может, вообще ничего не делать и пока не обращать внимания? Нельзя же держать мальчика его возраста в детской комнате. Выйдя из нее, он вступает в мир, где видит и слышит то, что вам не нравится. Этого следовало ожидать, тем более в последние недели. С другой стороны, должен ли мир подминать дом под себя? «Арвин не должна стать образцом для моих детей»,– подумала Гиацинта.
Собака поднялась, отряхнулась, подошла к Эмме и легла у ее ног. Эдакое мягкое пушистое создание, с шелковистой шерстью. Гиацинта почувствовала жалость к животному. Ведь оно так уязвимо, так беззащитно, не может противостоять жестокости. Как и Эмма.
– Чарли сегодня не был на прогулке. Сейчас самое время вывести его, – предложила Францина.
«Если дети вели себя таким образом всю неделю, мать, должно быть, здорово утомилась, – подумала Гиацинта, – но никогда в этом мне не признается». На Гиа нахлынули воспоминания, связанные с этим домом, где она выросла: бодрый голос Францины, призывающий к порядку расшалившихся мальчишек – трех своих сыновей да еще соседского; приятный запах жаркого, долетающий с кухни; а из большой комнаты доносятся звуки музыки Джима. Как легко ей было расти в любви и благополучии! Но тогда она, конечно, не знала, насколько это легко.
– Пошли. Бери Чарли за поводок, и отправимся в лес. Там сейчас прелестно. – Нужно, чтобы голос ее звучал бодро и весело. – Там есть пруд, где я любила наблюдать за лягушками.
Дети с энтузиазмом побежали впереди. В лесу и в самом деле было приятно, спокойно и сумрачно, лишь кое-где пробивались лучи солнца сквозь кроны деревьев. А вот и обширное зеркало пруда, возле которого Гиацинта любила сидеть на пеньке.
– Садитесь и не шумите. Может, мы сейчас их увидим.
Через пару минут, поскольку лягушки так и не появились, Гиацинта поняла, что должна завладеть вниманием детей. Они уже проявляли нетерпение. А ей так нужно побыть сейчас наедине с ними, ощутить близость.
– А вы знаете, откуда появляются лягушки? – начала Гиацинта. Когда ответа не последовало, она объяснила: – Из икры, как рыбы.
Голос ее звучал нервно и слишком бодро. Пусть дети радуются что они с ней, пусть у них сохранятся воспоминания об этом дне, чтобы когда-нибудь они сказали: «Мы отправились как-то с мамой в лес, и она рассказывала нам про лягушек».
– Да, как рыбы, – продолжила Гиацинта, – но у лягушек мелкая икра, и они откладывают ее весной.
Поскольку
– А вы знаете, что некоторые лягушки могут лазать по деревьям?
– Это неправда, – возразил Джерри.
– Правда. Их даже называют древесными лягушками, потому что они живут на деревьях и на кустах. Весной они начинают громко квакать, и это означает, что зима закончилась.
– Ну и что?
– А тебя не удивляет, что лягушки ползают по деревьям? Тебе не интересно, как они это делают? У них есть крохотные подушечки на лапках, благодаря которым они держатся. У других лягушек таких подушечек нет.
Эмма заявила, что ей надоело сидеть, поэтому Гиацинта встала и повела детей назад. Они шли по шуршащим прошлогодним листьям.
– Посмотрите! – воскликнула Эмма. – Посмотрите, что нашел Чарли! Он от этого заболеет!
– Это желудь, дорогая, и Чарли не станет его есть. Их едят белки, а не собаки. Пусть он с желудем поиграет. Кстати, если посадить желудь в землю, то через какое-то время вырастет дуб – такой, как вон тот, вдвое выше нашего дома.
Джерри что-то пробормотал, какую-то грубость. Он и в самом деле зашел слишком далеко, и Гиацинта пришла в отчаяние. Вероятно, сам Джерри тоже был в отчаянии. И хотя он сопротивлялся, Гиа притянула его к себе.
– Скажи мне, – мягко спросила она, – почему ты сегодня выглядишь таким несчастным?
Джерри помотал головой, и Гиацинта сказала:
– Ты сердишься, потому что несчастлив. Это ведь так?
– Я тоже несчастлива! – воскликнула Эмма и засопела.
Все почувствовали важность и значительность момента. Ощутили что-то настоящее, глубокое, такое, что трудно выразить словами.
– Это из-за Арвин и Чарли? – спросила Гиацинта, понимая, что причина гораздо глубже.
– Мы больше не хотим там жить! – выпалила Эмма. – Тэсси говорит, что ты плохая мать, и так оно и есть. Ты не позволяешь нам остаться в нашем собственном доме, а я так люблю свою комнату и шкаф с игрушками.
Как объяснить ей все это? Объяснять нужно слишком много: и то, что шкаф с игрушками встроенный и его нельзя передвинуть, и что Тэсси не следует верить. Все было дьявольски сложно, и Гиацинта не знала, с чего начать.
Джерри поправил сестру:
– У мамы больше нет того дома. Разве ты не знаешь, что она живет сейчас в Нью-Йорке, в квартире, где мы с тобой были? Помнишь, мама водила нас смотреть динозавра и еще мы ели обед из омаров.
– Ну, тогда я хочу жить все время там, – сказала Эмма. – Я хочу туда.
– А разве тебе не нравится твоя школа? – спросила Гиацинта.
– Это новая школа, – ответил Джерри. – Мы там еще даже не были. Мы должны оставаться в школе весь день до обеденного времени, а потом Тэсси будет укладывать Эмму в постель, потому что у нас нет няни. Я ложусь сам, и мне не нужна няня. Я уже большой.
«Прошло почти четыре года. Время летит, только я стою на месте».
– А вам возьмут другую няню?
– Папа кого-то собирается пригласить, чтобы он занимался нами по субботам и воскресеньям – катал нас и все такое. Пока папа все время занят.