Пожар

Макаров Алексей

– Вадик! Бегом на правый борт, к пульту СО₂! Открывай газ в машину! Я – на кап. Его там закрою, – кричу я Вадику, бегущему за мной.

Услышав приказ, Вадик утвердительно кивает головой и скрывается за углом.

Мчусь наверх по наружным трапам. У капа уже стоит Серёга. Он пытается подойти и отдать трос быстрого закрытия капа. Но, вырывающиеся из капа клубы чёрного дыма с пламенем, не дают этого сделать. Всё! Бесполезно! Сгорели! Как бы не было взрыва топлива. Переборки цистерн дизельного

топлива, выходящие в МКО, не заизолированы. А в них семьдесят тонн. Только в расходной цистерне пять тонн газойля.

У наружной двери с палубы к моей каюте, замок испортился уже неделю назад, и она была закрыта на защёлку изнутри. Поэтому с палубы её не откроешь.

Пронеслась мысль: «За жилетом забежать надо!»

Серёгина каюта находиться рядом у входа в надстройку по правому борту. Он ныряет в неё.

Дым в коридоре опустился уже до пояса. Вокруг темно и черно. Глубоко вдыхаю, нагибаюсь, как можно ниже, и бегу по коридору в направлении к своей каюте. Надо пробежать прямо восемь метров, потом налево за углом трап наверх и в метре от него дверь моей каюты. В ней, может быть, ещё нет дыма. Добегаю до трапа, дым неимоверно ест глаза, ничего не видно, темнота.

– А если и там наверху дым, – вновь проносится мысль. – Добежать назад дыхания не хватит. Да чёрт с ним, с жилетом, – разворачиваюсь назад и выбегаю на палубу и глубоко вдыхаю свежий воздух.

Да! Если бы побежал за документами, которые были в каюте, то дыхания бы не хватило. Ветер сносит чёрный дым с пламенем на правый борт. К шлюпке и плотам правого борта уже не подойти. Они горят. На главной палубе есть ещё один плот. Серёга выбегает из двери своей каюты с жилетом, ящиком лапши и одеялом.

– Только и успел взять, – возбуждённо, блестя глазами, орёт он.

– На главную палубу! Там плот! Давай его скидывать! – кричу ему.

Вадик выбегает из коридора:

– Какая-то падла открыла дверь из машины и весь коридор в огне и дыму. Не смог добраться до ящика дистанционки, – в бешенстве орёт он.

– Давай плот скидывать. Сейчас может топливо взорваться, Большая температура в машине, – тоже ору ему.

Рядом стоит филиппок и плачет, умоляюще протягивая ко мне руки:

– СО₂. СО₂. Чиф включи, пожалуйста, СО₂.

– Да пошел ты на фуй со своей СО₂. Где твоё место?

– У шлюпки, – слезливо мямлит он.

– Так иди и помогай её спускать, – ору я на него, видя, как остальные филиппки с капитаном во главе, все в жилетах, с личными вещами, начинают спускать шлюпку. А мы втроём кидаемся к плоту. Но не тут-то было.

Инспектор в Гонконге заставил капитана перевязать узел вытяжного троса на прессостате вместе с его слабым звеном. И сейчас плот было невозможно сдвинуть с места.

Он был ещё привязан к тому же, капроновым кончиком к леерам.

Узел не поддавался. Ну не грызть же его зубами! Лихорадочно ищу что-нибудь железное. Вон!

Кусок шпильки от крышки? Как я его давно хотел выкинуть за борт! Но всё руки не доходили. Теперь наше спасение здесь! Хватаю эту шпильку и луплю по треклятому кончику. Быстро перебиваю узел, крепящий плот к леерам, распутываем плот от паутины верёвок и кидаем его за борт. Он смачно плюхается в зеркальную гладь воды. Линь держит его за судно, и плот начинает раскрываться.

Слава Богу! Один есть. Хочу погладить крест на шее. Но я же его снял, когда мылся! Вот невезуха! Он же остался в каюте.

Вадик с Серёгой уже бегут к другим плотам на левом борту. Я, кинув последний взгляд на раскрывающийся плот, устремляюсь за ними.

Дикая боль обжигает правую ногу. Это струя кипятка, из разорвавшегося пожарного шланга, бьёт меня. Непроизвольно из глотки вырывается душераздирающий крик боли…

* * *

Механик Макаров подскакивает на койке и хватается за свою ногу.

– Что, Владимирыч, опять кошмары донимают? – участливо спрашивает Вадик. – Сейчас сходим на завтрак, потом возьму бинты. Сделаем тебе перевязочку, не волнуйся. До Японии пять денёчков осталось-то. А там и доктора рядом. Не переживай. Хотя и меня они донимают чуть ли не каждую ночь.

– Не говори, Вадя. И мне всякая хренотень по ночам жить не даёт, – как всегда, спокойно говорит проснувшийся Серёга.

«Алика» всё также, мерно переваливается с борта на борт. Двигатель работает мощно и ритмично. Что ж. Она новая. Ей только шесть месяцев. Не то, что было нашей «Леди Белле» – двадцать семь. У «Алики» всё впереди.

А «Леди Белла» осталась одна в океане в пятистах милях к северу от Гавайских островов, глубоко осевшая в воду кормой из-за затопленного машинного отделения, сгоревшая и брошенная на произвол судьбы.

Затонет ли она от первого же циклона? Или будет месяцами бродить по океану, как Летучий Голландец, пока её не найдут и не отбуксируют в порт на разгрузку и дальнейшую разделку. Ведь весь груз остался цел. Топливо в дизельных цистернах, из-за затопления машины, не взорвалось. Хоть в этом повезло.

Когда «Алика» уходила с места аварии, механик Макаров стоял на корме, и смотрел вслед этой частичке своей судьбы, брошенной в океане жизни. Слёзы сами наворачивались на глаза. Но их сдувало ветром, надвигавшегося циклона. Всё-таки как много хорошего у него было связано с ней, с «Леди Беллой».

А сейчас пора ковылять на завтрак. Их повар, чилиец, изумительно готовит.

Февраль 2001. Авенмаус (Англия)

«Леди Белла»

По мотивам истории Майка Даака