Пожарский 1
Шрифт:
*Здесь меч считает,почему-то по-итальянски.Зачем?Выпендривается, наверное.Или неосознаннодемонстрирует причастностьк итальянскойфехтовальной школе.
Настя помолчала.
– Поняла.
– Ну и прекрасно! – Кузьма развернулся и пошёл к входу. Обернулся через плечо и негромко добавил: – А сиськи у тебя зачётные!
– Мерзавец! – так же негромко бросила ему в спину Салтыкова.
– Я знаю, мне папа это постоянно говорит.
12. НУ, С ПОЧИНОМ!
ИЗМЕНЕНИЯ
Далеко
– Всё, более-менее уладил.
– Это кто вообще была?
– Салтыкова.
– Опа! И что ты ей сказал? Опять что-нибудь наплёл и за сиськи подёргал?
– Папаня, ну чего ты?
– А что застеснялся-то?
– Ну не на улице же!
– А-а-а, значит есть далеко идущие планы?
Кузя, ты смотри на него, слегка стушевался.
– Ну-у, есть, конечно.
– Ага, «есть»! На жопе шерсть! Кузя! Ты вспомни, кто ты такой, и вспомни, кто она!
– Любви все возрасты покорны, и сословия тоже.
– Кузька, охальник! – я притянул его поближе: – Ты – артефакт, а она – человек! Идиота кусок...
– Смею напомнить, – Кузьма сделал чопорное лицо, – во мне огромная часть тебя, папенька! Значит, я – кусок тебя!
– Вот ты наглая морда! – не выдержал и рассмеялся я. – Ладно, там посмотрим.
– Ага, – обрадовался он и с большой готовностью сменил тему: – А ты чего тут?
– Да вот, открыл для себя несколько новых факультетов.
– Экономический, полагать надо?
– Не, про экономический волею судеб я уже слышал. Туда что – самых слабосильных берут?
– Да они все тут... Очень умеренного уровня, так скажем.
Мда, к этому я всё никак привыкнуть не могу.
– А вот ещё «Право». Законников учат?
– Ну да.
– А что им мешает в обычный этот пойти, как его...
– Юридический институт?
– Да.
– Да ничего не мешает. Кто-то и идёт, из родов поскромнее. Только после обычного юридического нельзя ни в решении родовых споров никого представлять, ни даже в делах, где магия в любых проявлениях присутствует.
– Он, выходит, для чинов попроще?
– Ага.
– Зельеприготовление, целительство и алхимию в одну кучу свалили, – неодобрительно заметил я.
– У них, видать, начало одинаковое, а потом уж специализация.
Из прочих факультетов значились ещё наш боевой и «Существоведение» (ну, это понятно – монстры, духи и прочее; только раньше это всего лишь обзорная дисциплина была: дали основы, а там уж на практике разбирайся, что за монстры на тебя выскакивают. А теперь вон чего – пять лет типологию существ по полочкам раскладывают, м-гм).
– Я не пойму, а факультеты предсказаний и превращений куда дели?
– О! Это теперь только для избранных. После основного курса надо усиленный экзамен сдать, чтобы в эту попасть... как её... в аспирантуру, вспомнил! И големостроение теперь там же, и магические конструкции.
– Надо ж ты...
Прозвенел длинный звонок, и студенты сплошным
Первокурсников по традиции набили в актовый зал, разразился второй звонок (уже короткий), и какой-то сухонький старичок принялся долго и нудно рассказывать, как же нам всем повезло – вот прямо очень! – учиться в великой Магической Академии, где учились такие величины... Далее шло длинное перечисление особо выдающихся выпускников. Между прочими я с удовольствием услышал и своё имя. Причём дважды. И как выпускника, и как преподавателя. Правда, Ярену упоминали чаще, да и леший с ней.
Потом деловитые и надменные девушки со старших курсов начали разбирать новичков по аудиториям. И оказалось, что боевой факультет – он... непопулярен. Первыми увели «Экономику» и «Право», после чего зал опустел едва ли не на две трети. Половина из оставшихся отправилась на алхимию, лекарство и зелья.
– Интересно, – негромко прокомментировал Кузьма, – девяносто человек осталось.
Можно начинать смеяться, но из этих девяноста шестьдесят ушли магических существ изучать. Я пересчитал рассеянных по помещению студиозусов – натурально, тридцать штук будущих боевых магов. Ядрёна-Матрёна! Из битком набитого зала! Это что – весь боевой факультет?
– Так, боевые! – высокомерно оглядела нас последняя дежурная девица. – Следуйте за мной! – и пошагала впереди, неторопливо впечатывая каблуки в мрамор коридора. Так и хотелось замедленно, слегка растягивая слова, отсчитывать: «Левой-правой-левой-правой...»
Кузя маслено сощурился вслед покачивающейся короткой юбочке и явно вознамерился выдать восхищённую оценку, но мне совсем не хотелось, чтобы кто-то услышал подобные наши разговоры, и я мысленно попросил: «Помолчи-ка, сынок, будь любезен». Кузя покосился на меня и обошёлся без комментариев. Но разглядывать выдающийся задний фасад сопровождающей не прекратил.
Так мы добрались до нашей аудитории, девица открыла нам дверь и томно сообщила:
– Декан вашей кафедры задерживается. Советую не дурить, а спокойно дождаться. Вылететь за нарушение дисциплины в первый день – это очень глупо.
И пошла по своим делам. Левой-правой-левой-правой...
На двери красовалась устрашающая табличка, предупреждающая, что присутствие посторонних лиц, не числящихся в списках учащихся, на занятиях запрещено. Не иначе, секретные секреты опасаются кому попало выдать! Ну, или просто, чтобы зевак не водили.
Я притормозил в коридоре, ожидая, пока все войдут.
– Так, Кузьма, давай-ка, – я похлопал по лацкану пиджака, – чтобы никто с вопросами к тебе раньше времени не лез.
– Как скажешь, папаня, – он завис передо мной маленькой блестящей фибулой, которую я приколол к пиджаку и вошёл в аудиторию.
РАЗНЫЕ ЛИЦА
Итак, группа у нас была небольшая, а аудитория стандартная – просторный лекционный зал с уходящими вверх рядами, как в античном Колизее или в цирке, только ещё столешницы для писания приделаны. Расселись свободно. Я занял место на последнем, самом верхнем ряду, поэтому мог почти безнаказанно обозревать одногруппников.