Пожиратель
Шрифт:
Удар об землю должен был выбить воздух из моих лёгких, но, к счастью, я вовремя подготовился. А Громов развёл руки в стороны, формируя новую молнию. Я видел его лицо, по которому катился пот, раздувающиеся ноздри и взгляд.
Холодный взгляд готового ко всему человека.
В последний момент схватив мага за ноги, я повалил его на спину. Громов рефлекторно взмахнул руками, лишаясь заклинания, а я оказался сверху и, подняв руку для первого удара, тут же оказался отброшен золотой полусферой. Она сама столкновения не выдержала, однако меня швырнуло так, что я прокатился
Аристократ поднялся и, отряхнув ладони от пыли, пошёл на меня. Смахнув пот со лба, он вытянул руку в мою сторону. С кончиков пальцев ударили слабые искры — дымка Громова иссякла.
Рванув со всех ног на соперника, я поспешил нанести первый удар, который аристократ принял на жёсткий блок. И ему хватило собственной выносливости, чтобы не дать моему укреплённому магией кулаку нанести вред.
Но та дымка, что уже начал формироваться на теле Громова, закрутилась вихрем в момент нашего соприкосновения и будто бы втянулась в меня. Аристократ сдавленно выдохнул от усталости, но всё же перехватил мои руки. И нанёс удар лбом мне в лицо.
Удар вышел сильным. Но я почувствовал только толчок, заставивший меня отступить.
Как только дымка Громова впиталась в меня, казалось, у него кончились силы. Аристократ тяжело дышал — куда тяжелее, чем прежде.
А вот мне неожиданно стало легче. Я собрал укрепление тела в кулак и нанёс свой удар. В корпус соперника.
Громов повис на моей руке, его ноги подломились.
— Стоп! — услышал я приказ капитана. — Воронов, ты победил. Но посмотри, какой ценой.
Я действительно чувствовал себя как выжатый лимон. Громов, который так и не упал, выпрямился с огромным трудом, но кивнул мне и пошёл к своим. А Верещагин тем временем продолжил речь:
— У тебя осталось двое противников, слушателей подготовительного курса, а ты уже на ногах не стоишь, Воронов, — указывая на парочку аристократов, дожидавшихся своей очереди и полных сил, заявил Сергей Валерьянович. — Что скажете, господа, готовы выйти против того, кто уже победил трёх из пяти наиболее подготовленных бойцов вашего курса?
Парни переглянулись, и один из них ответил.
— Нет чести в том, чтобы отстаивать своё положение против измотанного противника, — сказал он, глядя в лицо капитана. — Если можно, мы лучше перенесём наши поединки на следующее занятие, когда Воронов будет полон сил и готов к бою.
Отлично вывернулись, вот что значит аристократическая школа: и не струсили, и никто не посмеет в некрасивом поведении обвинить. Ну и достаточно благородно с их стороны: выйди любой из них, и меня можно было бы отдирать совочком от покрытия.
Эффект от поглощения дымки, когда я почувствовал себя чуточку пришедшим в норму, тем временем вышел. И мне теперь хотелось сесть и желательно не вставать ближайшие сутки. Так, как за бой с Громовым, я в этой жизни ещё ни разу не выматывался.
Возможно, потому, что он использовал молнии, и последствия ударов током так сказывались. Но сейчас мне было всё равно. Я понимал, что оставшихся двоих мне не победить
— Принимается, Снежный, — кивнул Верещагин, после чего обернулся ко мне. — Ну как тебе, Воронов? Теперь представляешь, что тебя ждёт на поединке против Лисицкого?
— Представляю, ваше благородие, — ответил я, заметив, что на полигоне все только и делают, что смотрят и слушают нас.
Когда занятие превратилось в бойцовский клуб, где мы с Громовым плясали друг с другом, я не заметил — был слишком занят поединком. Но судя по тому, что большинство курсантов уже даже дымку успели восстановить, они не прямо сейчас на меня уставились.
— И всё ещё хочешь драться с ним? — уточнил Верещагин, глядя мне в лицо, будто пытался там что-то рассмотреть.
— Не хочу, господин капитан, — ответил я. — Но буду.
Сергей Валерьянович кивнул и взмахнул рукой в сторону скамеек, установленных по периметру полигона.
— Иди отдыхай, Воронов, на сегодня с тебя уже толку не будет, — заявил он, после чего обернулся к остальным. — А вы чего стоите? Вперёд, отрабатывать свою программу!
Я на подгибающихся ногах дошёл до скамьи и опустился на неё с таким облегчением, какого в жизни не испытывал. Чёрт возьми, а мне ведь ещё сегодня к Анне Леонидовне идти со стенгазетой помогать!
Когда наступил перерыв, ко мне подошёл Верещагин.
— У тебя есть право на тренировочные поединки, — заговорил он. — Бой состоится через три дня. Так что выбирай себе партнёров по спаррингу и приходи тренироваться. Не советую упускать такую возможность. И тебе будет нужен секундант. Но тут ты уже сам справишься.
— Орешкина возьму, остальные всё равно испугаются, — ответил я.
— Твоё право, — равнодушно пожал плечами Сергей Валерьянович и оставил меня отдыхать дальше.
Зато рядом опустился Гриша.
— Жесть, — произнёс он. — Я твоим секундантом пойду, Гарик, даже не сомневайся. И на спарринг тоже.
Как рядом оказался Фёдор, я не заметил. Однако парень хлопнул меня по плечу и сказал:
— Круто ты их разделал, Гарик. Меня тоже на тренировочный бой бери. Помогу чем смогу.
— Спасибо, парни, — кивнул я. — Давайте тогда в семь вечера.
— Не вопрос, — кивнул Фёдор.
— Я тебя не подведу, Гарик, — заявил Орешкин.
Оставшееся занятие я просидел на скамейке. Верещагин, недовольный результатом подготовки курсантов, вновь заставил всех отрабатывать укрепление тела, а я просто отдыхал, хотя это и не помогало.
Слабость была такой, что даже дымка мне не подчинялась. Впрочем, после пяти попыток вернуть её всё же получилось. Хотя по плотности она и не казалась мне теперь такой мощной.
Громов голыми руками мне её пробивал. С этим нужно что-то делать.
Горячий душ не принёс облегчения. Холодный и контрастный тоже. На ужин я вообще не пошёл — был уверен, что любая проглоченная пища тут же вернётся. Попить-то еле смог. Таких отходняков у меня ещё никогда не было.
А ещё надо было идти к Анне Леонидовне. Никто не заставлял браться за стенгазету, но раз уж взялся, то данное слово надо держать.