Пожиратели таланта. Серебряная пуля в сердце (сборник)
Шрифт:
– Как вы сказали: Голодом? Нет, уж такую фамилию я бы точно запомнил!
– Извините, что испортил вам настроение, Дмитрий Александрович.
– Да ничего, я же понимаю – вы работаете.
Едва он закончил разговор, как ему позвонили. Номер не определился. Это и неудивительно – он услышал знакомый женский голос:
– Вы помните меня, Денис? Меня зовут Марина Васильевна Трушина. Вы были у меня, мы разговаривали о Ниночке, о Вениамине… Не нашли еще убийцу?
– Извините?
– Это вы меня извините. Но мне кажется,
– Марина Васильевна, вы что-нибудь вспомнили?
– Не совсем так. Просто я встретила одну женщину, и она мне кое-что сказала. Пожалуйста, приезжайте. Я и чай заварила, у меня печенье есть, я сама пекла, миндальное…
– Хорошо, я сейчас приеду.
Миндальным печеньем пахло еще в подъезде. Марина Васильевна и на этот раз была в пижаме, только розовой, в кружевах. Чувствовалось, что ей просто некому демонстрировать такую красоту да и печеньем угощать некого. Раньше она наверняка ублажала разными вкусностями Вениамина Фионова, да и пижамки свои с пеньюарами ему показывала, а сейчас, после его смерти, решила пококетничать с молодым человеком, да к тому же еще и помощником адвоката. Денис не очень-то верил в то, что услышит сейчас что-то важное. Так, дама передаст очередную сплетню.
– Добрый вечер, Денис, – улыбалась Трушина, показывая Денису еще и первоклассные вставные зубы. – Проходите-проходите, вот сюда, в гостиную… Я и стол накрыла.
– Марина Васильевна, у меня много дел. Пожалуйста, давайте сразу по делу.
– Конечно, по делу! Садитесь. Вот так. Помните, мы говорили с вами о Вениамине? Я еще сказала вам, что он умер из-за сердечной болезни? Ну что он долго болел, и все такое. Так вот. Встречаю я буквально вчера нашего участкового терапевта, Гладышеву Евгению Борисовну, ну и рассказываю ей о том, что Нину убили. Она тоже ее знала, как не знать, Нина иногда сама вызывала ее на дом к отцу, когда он болел. И знаете, она, услышав это, так странно на меня посмотрела, усмехнулась и покачала головой.
– И что?
– Как – что? Да то, что она как будто бы даже не удивилась…
– А что она сказала?
– Что за все надо платить… Я, понятное дело, попыталась у нее выяснить, почему она так отреагировала на смерть молодой женщины, ведь Евгения Борисовна считается у нас очень хорошим доктором и очень доброй, душевной женщиной. А тут вдруг такая реакция! И знаете, что она мне сказала? Что Вениамин Александрович мог бы пожить еще много лет, и что ему… – Трушина перешла на шепот: —…ему помогли уйти на тот свет. Вот. И винит она в этом Нину.
– Она объяснила, почему так считает?
– Она сказала, что Вениамина Александровича вскрывал ее отец, Борис Львович Гладышев, он работает в городской больнице патологоанатомом. Знаете, я раньше думала, что патологоанатомы – это те, кто только вскрывает трупы убитых… Оказывается,
– Марина Васильевна!
– Но иногда он вскрывает и умерших, чтобы поставить диагноз… Так вот. Выяснилось, что Вене кто-то сделал укол раствора хлорида калия… И от этого у него остановилось сердце, понимаете? – В глазках Трушиной блеснули слезы. – Его убили! И сделала это, как я поняла, его дочка! Кто же еще?!
– Но дело-то никто не возбуждал…
– Да потому, я думаю, что Борис Львович никому ничего не сказал…
– Послушайте, Марина Васильевна, это какой-то детский сад, по-моему!
– Ну, я не знаю… Пожалуйста, прошу вас, вы уж не трогайте эту семью. Они все врачи, уважаемые люди… Может, я что-то не понимаю, но этот раствор – это не яд, им лечат сердечников. Может, произошла передозировка, может, Ниночка сделала это не нарочно, случайно… Но Евгения Борисовна сказала, что она не назначала этот препарат и что Веня пил простые таблетки от сердца, и что он, принимая их регулярно, мог бы прожить еще долго…
– Как, говорите, фамилия патологоанатома?
– Гладышев Борис Львович. Вы можете пообещать, что не выдадите меня? Хотя… Евгения Борисовна сразу все поймет, а ведь она – наш лечащий врач… Скажите, я зря сделала, что рассказала вам об этом?
– Думаю, что не зря. Тем более речь идет о таком серьезном деле, как предполагаемое убийство…
– Вы что, уже уходите? А чай?
Денис посмотрел на женщину так, что другая, будь она поумнее и деликатнее, сгорела бы от стыда, но на Трушину его убийственный взгляд не произвел ровно никакого впечатления.
– А печенье?!
Оказавшись на улице и глотнув свежего морозного воздуха, Денис позвонил Лизе, рассказал о разговоре с Трушиной и предположениях доктора Гладышевой.
– Денис, я знакома с Борисом Львовичем, он классный мужик и прекрасный эксперт, я ему сейчас позвоню и договорюсь о встрече. Если он согласится поговорить со мной, то я заеду за тобой, и мы поедем к нему вместе. Машину ставь на парковке, найди где-нибудь поблизости. А потом, думаю, ты не будешь возражать, мы поедем все-таки к Глафире домой, она ждет, уже и яблоки поставила в духовку, говорит, у нее какой-то волшебный рецепт… Да, пожалуйста, купи по дороге бутылку хорошего виски для нашего эксперта.
Гладышев, к счастью, как раз дежурил в больнице и встретил их на крыльце, в наброшенном на белый халат плаще, улыбаясь, словно был рад провести этот холодный осенний вечер не среди остывших трупов, а в компании живых, интересных ему людей. Лизу он сразу обнял, прижал к своему высокому долговязому телу. Свет фонаря сверкал на его золоченой оправе очков, заставлял лосниться мокрый асфальт больничных дорожек, дрожал в помертвевших, еще не успевших слететь с могучих дубов, которыми был засажен весь клинический городок, листьях. Желтая круглая луна нависла над мрачным кирпичным корпусом терапевтического отделения, в подвале которого и находился городской морг.