Пожиратели тьмы: Токийский кошмар
Шрифт:
«Здесь жизнь никогда не воспринимается как должное, не становится рутиной, – писал журналист Дональд Ричи, переехавший в Токио из Америки. – Такие чувства переживает тут любой наблюдательный иностранец. Каждую секунду бодрствования по нему словно пробегают электрические разряды, он постоянно подмечает, узнает, оценивают новое и делает выводы… Мне нравится, когда жизнь требует усилий, а не течет сама собой».
Однако такое не случилось с Люси и Луизой. Даже не осознав, что совершают важный выбор, они отвернулись от всего японского в Японии. Люси оставалось жить пятьдесят девять дней, и она провела их на нескольких сотнях квадратных метров площади Токио, существующих для удовольствия и выгоды гайдзинов, – в квартале Роппонги.
В дневное время можно миновать Роппонги и даже его не заметить. Когда едешь в автомобиле, видишь лишь участок восьмиполосной дороги между станцией «Сибуя» и рвами
В рабочее время Роппонги оккупируют горожане, ведущие дневной образ жизни: служащие ходят по магазинам и обедают в ресторанах, по улицам бегают крошечные школьники в крошечных форменных костюмчиках, а по собственной огороженной территории к северу от перекрестка двигаются чиновники Министерства обороны Японии. Все меняется, когда день плавно переходит в вечер, и люди в деловых костюмах покидают кабинеты и набиваются в пригородные поезда. С наступлением темноты на домах загораются пока еще редки неоновые огни, и молодые иностранки стекаются в фитнес-клуб за полицейским участком Азабу. Через два часа, когда они выходят оттуда, Роппонги просыпается от своего вампирского сна. В разгар вечера все в этом районе становится другим: звуки, запахи, взгляды и прикосновения.
Начало мая, когда сюда приехали Люси и Луиза, знаменуется переходом от месяцев прохлады к жаре; за несколько недель весенний воздух наполняется зноем и влагой. Ночью лишь не намного прохладнее, чем днем, а в июне начинается сезон дождей, когда влажность так высока, что капли воды оседают на коже. Лето приносит с собой запах неглубокой токийской канализации – неожиданное здесь зловоние третьего мира, к которому примешиваются запахи пиццы, жареной курицы, рыбы и духов. (Единственное, чем никогда не пахнет в Японии, это потом.) Над перекрестком светится гигантский рекламный щит, заливая улицу беспрестанно меняющимися изображениями автомобилей, одежды, алкоголя, еды и девушек. Неон вывесок оживляет окружающее пространство, скрывая убогость бетонных зданий. Гул автострады, вызывающий головную боль, перекрывается гвалтом текущего по тротуару людского потока, который и придает Роппонги своеобразие.
Здесь на площади радиусом в несколько сотен метров спрессовано пестрое человеческое и этническое разнообразие, которого не найдешь в остальной Японии. Роппонги не особенно модный квартал; в Токио есть множество более интересных развлекательных районов в плане качества, разнообразия или цен. Элегантный Гинза со старомодными универмагами и обходительными людьми среднего возраста, авангардная уличная жизнь Синдзюку с колоритными гангстерами и секс-шоу, а также Сибуя – владения лощеной ультрамодной молодежи. Конечно, иностранцев можно встретить по всему Токио, но только в Роппонги их присутствие составляет саму суть района. Даже если большинство людей на улицах японцы, именно иностранцы выделяются среди них, именно они являются уникальной чертой и особенностью Роппонги.
Здесь есть иностранцы, которые пришли сюда с другими иностранцами; есть японцы, которые пришли с иностранцами; есть иностранцы (обычно мужчины), которые желают провести время с местными (обычно женщинами), которым нравятся иностранцы. В Роппонги можно встретить людей, которых больше нигде не увидишь; это единственное место в Японии, где вызывающее трепет, хоть и давящее ощущение непохожести, ощущение себя гайдзином, исходит даже от храмов и монастырей.
В разинутой пасти метро и в толпе на перекрестке попадаются лица со всех концов света: бразильские бармены, иранские каменщики, русские модели, немецкие банкиры, ирландские студенты. Каждой этнической группе соответствует определенное ремесло. Например, иностранец, который попытается продать тебе фотографию в рамке или картину (заката, улыбающегося
9
Корабль исполнял функции авианосца передового базирования у берегов Японии с 1998-го по 2008 год.
Среди прочих здесь выделяются еще три категории людей.
Во-первых, африканцы. Чернокожие обособлены в особую категорию гайдзинов. Даже в центре Токио они до сих пор притягивают взгляды, и нигде в стране их не встретишь в таком количестве, как на отрезке Аутэмоут-Ист-авеню длиной в четыреста метров к югу от перекрестка. Как и у других этнических групп, у них своя функция в механизме Роппонги: работа зазывал в стрип-клубах, хостес-барах и салонах приватного танца. Небольшой клан ухоженных мальчиков-японцев с аккуратной стрижкой ежиком ищут клиентов среди местных, но заправляют на улице африканцы – жители Ганы, Нигерии и Гамбии. Многие из них обитают здесь уже много лет и даже говорят на приличном японском. В их внешнем виде нет ничего угрожающего, они тепло улыбаются, обращаясь к проходящему мимо мужчине; одну руку дружески кладут ему на плечо, а другой протягивают рекламный листок кричащего цвета. Их скороговорка преследует гайдзина сотню метров, тихим баритоном передаваясь от одного зазывалы к другому:
– Добрый вечер, сэр! Клуб для джентльменов в Роппонги. Топлесс-бар, сэр, красивые леди. Сексуальные девочки, сэр, голые сверху, снизу. Сиськи и задницы, сэр. Сиськи, задницы, сиськизадницысиськи, сиськизадницысиськизадницысиськи. Всего лишь загляните. Послушайте, семь тысяч иен. Слушайте, можно за три тысячи иен полчаса. Просто зайдите и посмотрите.
Полиция была бы не против арестовать и депортировать этих людей, но почти у всех чернокожих имеются жены-японки. Иногда браки фиктивные, продлеваемые каждый год за определенную сумму наличных. Однако они дают мужьям право жить и свободно работать в Японии на любом поприще, какое они себе изберут. И тут полиция ничего поделать не может.
Вторую заметную группу местных обитателей обожает большинство мужчин, проводящих ночи в Роппонги, – это девушки Роппонги, те самые японки, которым нравятся иностранцы. Периодически их откровенные наряды и раскрепощенность вызывают осуждение японской прессы; их внешний вид меняется с каждой новой волной уличной токийской моды. В начале 1990-х танцевальный клуб «Джулианаз Токио», который давно уже закрылся, породил новый стиль, известный под названием «боди-кон»: тесная, практически ничего не скрывающая и подчеркивающая все изгибы тела одежда, которая встречалась на самых известных танцполах. К тому времени, когда в Токио приехали Люси и Луиза, «боди-кон» уступил место радикальному образу «гангуро»: ярко-оранжевый искусственный загар, пепельные волосы, белые тени и губная помада. По четвергам, пятницам и субботам такие девушки, похожие на галлюцинацию или пугало ярких люминесцентных цветов, парами разгуливали по Роппонги, покачиваясь в сапогах на платформе высотой с ходули. Они приезжали из пригородов и дальних префектур, проводя вечер, а потом и всю ночь в клубах и барах «Мотаун», «Гэспаник» и «Лексингтон-Куин». На рассвете по пятницам, субботам и воскресеньям чуть менее плотный поток гангуро, которым не повезло, печально возвращался домой в провинцию на первом пригородном поезде.
И наконец, среди уличных масс Роппонги выделялась третья группа: молодые девушки европейской внешности, которые работали танцовщицами, стриптизершами и хостес. Они появлялись на улицах к середине вечера, одетые в джинсы и футболки, с блестящими после душевой в фитнес-центре волосами. Прежде чем зайти в свой клуб или бар, чтобы переодеться и накраситься, они заправлялись в «Макдоналдсе», «Кей Эф Си» или суши-ресторане на углу. От туристок они отличались целенаправленностью движения, и, несмотря на самое разнообразное происхождение – а приезжали они из Австралии, Новой Зеландии, Франции, Британии, Украины, – у них было что-то общее, не считая молодости и красоты: трудноуловимое выражение рта или манера держаться, выражающие презрение, раздражение и даже неприязнь. В отличие от дружелюбных японок Роппонги, европейки казались неприступными. Их ряды и пополнили Люси и Луиза.