Пожитки. Роман-дневник
Шрифт:
Пораженный до глубины души, я взял авторучку и прилежно законспектировал: Купить водки! Срочно!!
Или взять Валерку, племянника моего отчима, дяди Коли. Человек почти что святой. Не ест, не пьет, только работает. Денег, если от своих, старается не брать. Жена его, как и положено в таких случаях, простовата, торовата, наедет и не заметит. И все – с улыбкой, с улыбкой.
– Я тебе говорила тогда?! – кричит ему. – Говорила?! У нас мышей полон дом!! Знаешь, какие? – Показывает косую сажень в плечах. – Засрали комнаты с пола до потолка, убрать
– Я думал, они ушли… – тихо расстраивается Валерка.
– Куда они ушли?! Как?!
– Пешком…
– Ага, жди! Уйдут они. Они сперва мне на голову нагадят, а потом уйдут!
– Ну а что им делать-то… Ну нагадили. Это – ладно. У меня вон в прошлый раз всю жвачку сожрали…
Работает Валерка прорабом, снабженцем и водителем одновременно.
– Однажды пробовал помощника взять, – рассказывает мне. – Он хоть и «чебурек», нормальный такой, классический – в голову дунешь, из задницы вылетит, – но рукастый. Я его малярничать обучил, штукатурить, даже плитку класть. Так он, представь, в сарае у нас жил, за жилье не платил, родственникам ничего не отправлял, и за четыре года при сорока тысячах зарплаты купил только две рубашки, двое штанов, две пары ботинок… да, точно, две пары… они сносились быстро. А, и ноутбук еще купил! Его потом на рыбалке сперли… Честное слово! Я ему говорю: слушай, говорю, я все понимаю, много чего повидал, но ты мне объясни, поразмысли сам своей головой, ладно бы ты был заумным человеком, это я могу понять, но тебе-то! тебе! вот скажи мне, зачем тебе на ры-бал-ке ноутбук?! Он мне: «А че, я иду, они навстречу, «пойдем-пойдем, пойдем-пойдем», а у меня ноутбук. Ну пошли». Представляешь? Нет, я, конечно, ничего не могу сказать, человек он хороший, со способностями. И работал нормально… Потом его, правда, уволить пришлось. Он на начальника с отверткой прыгнул.
В очередной раз еду поближе к родным местам, из вавилонов в Город Детства. Традиционный маршрут свой, дабы проинспектировать окрестности, начинаю с визита к бабушке.
Когда бабушка моя (здоровья для которой, уверяю, вымаливать не стоит, ибо это бессмысленно, для терминаторов понятия «здоровье» не существует) говорит «я вас всех переживу», неофиту может почудиться нечто фольклорное, но мы, по несчастью досягаемые родственники, ясно осознаем: происходит констатация научного факта. Для своих лет выглядит реликт стабильно прекрасно, – что значит не курить, не бухать, спать круглые сутки и трепать нервы исключительно чужие.
Во избежание культурологического шока внутрь квартиры заходить отказался – прямо с порога одни документы выложил, другие вложил, заодно распаковал пару компакт-дисков, намереваясь продолжать путешествие под аккомпанемент ностальгии. Пока распаковывал «Ласковый май», Modern Talking оказался в бабушкиных руках.
– Юр, глядь-ка, – зачарованно произнесла она. – Эт ж ты!!
«Так! – думаю. – Кого, интересно, она имеет в виду? Голосую за Томаса Андерса».
Но корневище пальцев указывало на физиономию Дитера Болена.
– Нет! – огрызнулся я. – Это другой.
– Правда?..
Она явно озадачилась и даже подняла диск кверху, будто хотела глянуть на просвет.
– Надо же, а похож как… – И, возвращая мне альбом, добавила: – Хорошие какие ребятки сидят. Сразу видно – образованные.
Я ретировался в крайнем изумлении.
Старый
Я с трудом представляю такое житие, хотя продолжаю верить в дядю Колю. Его осанка крепкого хозяйственника остается непоколебимой, несмотря на три клинические смерти и сердце, порванное инфарктом в лоскуты. Он принципиальный человек с осторожным рукопожатием. Про таких мужиков Собакевич говорил: «В плечищах силища, какой нет у лошади. Служи он в гвардии, ему бы бог знает что дали».
Однажды один из местных забулдыг то ли странно посмотрел на maman, то ли ответил ей не теми словами, и дяде Коле пришлось вразумлять ближнего своего. И он вразумил. Мало того, одним утвердительным жестом показал – насколько тот не прав. Позже, на приеме у врача, забулдыге сообщили, что нижняя челюсть у него сломана удивительно причудливым образом. В трех местах.
Наш очередной ужин решили провести в новом доме. Из принципа. Я счел уместным открыть бутылочку «Кавы». Игристое под «свинину по-купечески» – довольно странный выбор, но приличные люди деталями не заморачиваются. Впрочем, сперва шел рассольник. Пока его доедал, у maman поспел чай.
– Ну, чего ты ждешь? – спросил я, подражая родительнице.
– Да вот думаю…
Перед maman стояла корзинка с хлебом трех видов, плошка с испанской брынзой и баночка австрийского конфитюра.
– С чего бы начать?.. – решала она.
Хлопнула дверь, заскрипели половицы. С огорода вернулся отчим.
– Коль, как там? – начала maman без особого интереса.
– Нормально… – бесстрастно ответил дядя Коля, усаживаясь на стул. Стул привычно подогнулся. – Холодно там…
Любопытствуя, он глянул на яства.
– Дай мне чего-нибудь.
– Хватит! – рявкнула maman. – В четвертый раз уже!
– Что ты… – Ритуальным жестом дядя Коля схватился за место на груди, где в полуметре глубже поверхности тела билось сердце. – Куском попрекаешь!
– Не попрекаю, а просто говорю! А ты орешь!
– Я не ору. Я громко разговариваю.
Из дальнего угла комнаты послышалось хлюпанье и свист. Кот предпринимал испражнение в заповеданный лоток.
Дядя Коля тяжело встал и отправился выполнять свои обязанности, выносить испражнения вон.
– Ну? Ты все, что ль? – спросил он кота.
– Сейчас он тебе ответит! – захохотала maman.
Она приняла решение в пользу конфитюра.
– Меня поражает: на улице шляются, а в туалет идут сюда.
– Культурные, – развел я руками.
– Правильно! Жрать, извините, срать и спать – вот и вся культура! Мне бы так.
Я не нашелся с ответом.
– Все они дефективные… – резюмировала maman, на лету подхватывая пальцем черничную каплю с переполненного бутерброда.
– Кто? – поинтересовался дядя Коля. Сделав дело, он решил заварить себе кофейной бурды.
– Кто… эти! Пьер тогда уши отморозил – отвалились, – так безухий и ходит. У Шустрика хвост сломан, родовая травма. Лаптю глаз выбили. Он другим, конечно, видит лучше, чем остальные своими двумя, но глаз-то все равно один!