…Пожнешь бурю: Хроника двух трагических часов
Шрифт:
Усаживаясь за стол, Иван Егорович осудил себя. Зачем так неприязненно думать об Андрее? Ведь парнишка вовсе не виноват, что Ксения, его мать, уехала с малышом из Гремяченска, оставила Василия, законного своего мужа, который почти всегда был в океанских походах.
Генерал хорошо знал значение искренней верности настоящей командирской жены. Его самого Елена прождала четыре года войны, а потом беспрекословно, едва муж получал новый приказ о назначении, мчалась за ним повсюду, прихватив чемоданы с самым необходимым, троих собственных ребятишек и приемыша-племянницу. И всех она подняла на ноги, вывела в люди, рассчитывая больше на свои
Начинал он с первых отечественных боевых ракет, испытывал их, командуя особым дивизионом на полигоне. Потом снова учился, осваивал добрую «машину», высокой точности попадания и с хорошей мощностью, ее потом янки назвали СС-4, или, но натовской классификации, Sandal – «башмак» значит. Был и командиром подразделения этих ракет. Потом оказался пионером постановки межконтинентальных на боевое дежурство, затем и Академию Генерального штаба окончил…
Может быть, и служил бы еще, да только оставила его одного на этом свете Елена. И утрата жены надорвала генерал-лейтенанту Макарову сердце. От инфаркта врачи отстояли, а вот ракетное дело пришлось передать молодому заместителю… Надо вовремя уходить, передавая дело в надежные руки. Уходить, не пересиживая в кресле или на командном пункте.
Иван Егорович вспомнил, что вот-вот покинет пост и Главнокомандующий Ракетными войсками стратегического назначения. В тот день, когда он подал рапорт, недели две тому назад, заехал к Макарову, сказал об этом.
Послужил бы еще, – осторожно заметил отставной генерал, дома они были с Главкомом на «ты», – успеешь, поди, в «райскую» группу…
Думаешь, мне легко на это решиться? – спросил Главком. – Столько лет отдано делу… Ты, правда, раньше меня начал, по и я с Неделиным еще работал вместе. А вот силы, Иван, не те… Только работать хоть чуть слабее совесть не позволяет. Уступлю место более молодому, здоровому. Вовремя уйти – это, брат, великое дело…
Потом Иван Егорович узнал, что в связи с рапортом Главкома пригласил к себе на беседу Председатель Со вета Обороны. Поговорили по душам… Убедился Председатель в обоснованности маршальской просьбы, поблагодарил за службу, пожелал ему доброго здоровья.
– Опыт у вас большой, – сказал он. – Помогите на первых порах тому, кого подберет на ваше место Политбюро.
Ну а пока замена еще не пришла, попросил Главком разрешения у Министра обороны выехать на два-три дня в одну из ракетных частей, где еще раньше был запланирован учебно-боевой пуск ракеты. Последний его пуск…
«У меня их уже не будет, – с привычной грустинкой – он приучил себя спокойно относиться к сложившемуся положению – подумал Иван Егорович, усаживаясь за письменный стол и раскрывая папку. – И все-таки что-то значит еще старый Макаров, если идут к нему за советом молодые генералы».
Последняя мысленная фраза относилась именно к зеленой папке, которая лежала у него на столе. Утром заехал к нему молодой генерал Михайлов, отдал папку, смущаясь, попросил полистать на досуге.
– Досуга
Михайлова он знал хорошо: ученик его и выдвиженец. Был у Макарова начальником штаба. А с год назад Главком, которому этот бывший моряк нравился, взял его к себе в Шимолино заместителем начальника Главного штаба.
Тут кое-какие мысли, – несколько запинаясь, что в общем-то на Михайлова не было похоже, сказал генерал-майор. – По нашей с вами службе в Каменогорске. А в академии считают – нужная разработка. Просят оформить как научную работу.
Даже так?! – улыбнулся Макаров. – А что? Если в академии говорят… Вон у янки: там у них почти все генералы с докторскими степенями. А чем наши хуже?
– Одобряете, значит? – спросил гость.
Это я потом тебе скажу, когда ознакомлюсь. О чем ты тут сочиняешь?
Тема нужная, Иван Егорович. Мы с вами ее не раз обсуждали, разумеется, ракетные проблемы. В условиях Каменогорского региона, конечно…
А наши споры-разговоры с сухопутными друзьями учел?
– А как же! – воскликнул Михайлов. – Они, как говорится, легли краеугольным камнем.
Тогда беру, – сказал Иван Егорович. – Окунусь, так сказать, во времена былые. Сам-то куда собрался?
Летаем сегодня, Иван Егорович. Плановая тренировка на воздушном командном пункте. Летаем…
А ведь верно. И мой зятек еще с вечера собирался.
С ним и работаем сегодня.
Самое время тренироваться, – покивал Макаров. – Не всем по душе недавние московские переговоры. Как бы чего… Тьфу-тьфу! – Генерал Макаров постучал пальцем по столешнице. – Довольны твои ребята новым ВКП? – спросил он.
Нет слов! Да вы сами слетайте разочек…
Как-нибудь соберусь, – ответил Иван Егорович и пошел провожать торопившегося гостя.
Зять Макарова, полковник Гусев, выехал на аэродром еще утром.
6
– Контакт утерян! – бесстрастно сообщил старший гидроакустик.
Василий Макаров мысленно чертыхнулся. Он давно, еще в курсантские годы, научился никогда и ни при каких обстоятельствах не выдавать чувств, ибо внушил себе однажды, что выдержка и невозмутимость суть неотъемлемые качества морского офицера.
Таким он оставался и в обыденной, повседневной жизни. Под нею Василий Макаров понимал время, которое проводил на берегу, или на «поверхности берега», как шутили подводники, почти не бывавшие на поверхности океана. А жаль! Может быть, стоило Василию изменить этому принципу и ударить кулаком по столу, когда Ксения сказала ему, что хочет уехать из Гремяченска в Ленинград. Может, все обошлось бы. Но Макаров не был бы Макаровым… «Хорошо, – сказал он, – поезжай». И даже не добавил: «Если ты так хочешь».
Весь экипаж атомной подводной лодки «Сибирский комсомолец» подражал командиру: и в манере одеваться с особым морским шиком, и в подчеркнутой вежливости обращения, и в постоянной невозмутимости.
Поэтому и старший гидроакустик доложил командиру о промашке так, будто это его вовсе не касалось. А это всех касалось…
– Ищите контакт! – спокойно приказал Василий Макаров, как будто ничего особенного не случилось.
Капитан 1 ранга знал, что этот приказ излишен, субмарину «Мичиган» и так ищут, и ее обязательно найдут. Они просто не имеют права ее не найти, хотя и шумит эта чертова лодка незначительно.