…Пожнешь бурю: Хроника двух трагических часов
Шрифт:
В комнате стоял небольшой стол с алюминиевыми ножками и пластиковым покрытием. Легкие стулья выстроились вдоль одной из стен. У окна шла узкая стойка и рядом умывальник-раковина, что служила для мытья стаканов, чашек из-под кофе, который готовил автомат, совмещенный с холодильником.
Чашечку кофе, сэр? – предложил командиру капитан Хукер.
Давайте, Генри, – согласился Тейлор, усаживаясь за стол. – Я хотел бы посмотреть документацию по предстоящим демонтажным работам. У вас все готово?
Совершенно верно, сэр, – отозвался заместитель Тейлора, заправляя
Он включил устройство, подогревающее воду, открыл сейф и достал оттуда зеленую папку.
– Скажите, сэр, – снова заговорил Хукер официальным тоном, хотя они были ровесниками и относились друг к другу довольно по-свойски, – неужели и к нам на базу приедут русские?
– Если будет подписан договор, – ответил Джордж.
– И тогда Америке придет конец, – с нескрываемой горечью произнес Хукер и отвернулся к кофейному автомату.
Тейлор знал, что Генри всегда был против любых переговоров с русскими, но такой неподдельный пессимизм удивил и даже в какой-то степени задел майора. «Почему он присвоил себе право решать, что хорошо и что плохо для Америки? – с досадой подумал Тейлор.
–
И если в предстоящей ликвидации тяжелых ядерных ракет вижу выход из тупика, в который загнало себя человечество, значит, я плохой американец, меньший патриот, нежели Хукер?»
В чем ты видишь беду для Америки? – мягко, перейдя па доверительный, дружеский тон, спросил командир эскадрильи. – Тебе ведь известно, Генри, что народ высказался за поездку Президента в Москву…
Моего мнения никто не спрашивал, – не поворачиваясь, сказал капитан. – Армия и флот не принимали участия в референдуме. Ведь мы только наемники, не более того…
Да, мы существуем на деньги налогоплательщиков, но американцами быть от этого не перестаем.
Ядерное разоружение превратит Америку в третьестепенную державу, – заявил Хукер. – Второстепенной мы стали, когда ушли несолоно хлебавши из Вьетнама. Это было первым поражением Америки во всей ее истории. А ведь если бы не русские…
И канадские хоккеисты, – подхватил, улыбаясь, Тейлор.
А при чем здесь хоккеисты? – подозрительно глянул на него капитан.
А при чем там, во Вьетнаме, русские? – спросил Джордж. – Мы воевали с Вьетконгом, и в джунглях были только «чарли».
– Русские давали им оружие…
А мы, обладая своим собственным, не справились с Вьетконгом. Три миллиона наших парней прошли через мясорубку индокитайских джунглей. Видел списки мертвых на мраморе Арлингтонского кладбища? А сколько вернулось искалеченными! Вчера наш Купер похоронил друга, который умер от ран, полученных в Индокитае. Смерть догнала его дома через столько лет. Да и зачем нам, Генри, военная слава? Мы, янки, никогда не любили воевать. Недаром в Корее и Вьетнаме личным героизмом отличались в основном негры.
Выходит, по-вашему, майор, негры лучше нас, белых?! – Голос Хукера задрожал от нескрываемой злости, он даже расплескал кофе из чашки. – И вы, сэр, отказываете нам, белым, в мужестве?!
– Вовсе не отказываю, – спокойно ответил Джордж. Он осторожно отхлебнул небольшой глоток.
– Ты
Может быть, они и трудиться любят больше, чем белые? – ехидно сощурившись, спросил Хукер.
А это другой вопрос, Генри… На войне подвиг – всегда порыв, мгновенное действие, импульс. И это ближе эмоциональной природе негров. А что касается регулярного труда, то у них просто не было времени к нему привыкнуть. Из-за расовой дискриминации мы отдаляли тот день, когда негры, все негры, понимаешь, осознают насущную для себя необходимость заботиться о завтрашнем дне.
Значит, они неполноценные, если лишены качеств, присущих белому человеку, – упрямо поджав губы, заявил капитал Хукер.
Его чашка кофе стояла, дымясь, нетронутой на столе.
А где бы они выработали это качество? – спросил Джордж Тейлор. – В Африке оно было им ни к чему… Климат позволял неграм не обременять себя заботами о теплой одежде, серьезном жилище, запасах пищи на зиму. Потом, как тебе известно, их стали ловить в джунглях работорговцы, и весной 1619 года голландский корабль доставил в Джемстаун первых закованных в цепи негров.
Их привезли не только к нам, – хмыкнул капитан.
Верно… И в Центральную, и в Южную Америку. Но проблемы с неграми у нас одних. В Бразилии, например, их Пеле – общий кумир всего народа – и черных, и белых, и тех, кто посредине. Там негры абсолютно не ущемлены в правах, ни юридически, ни де-факто. Но в целом живут они хуже, чем белые.
Вот-вот, – оживился капитан. – Попросту не хотят работать…
– Не привыкли, – спокойно ответил Тейлор. – В Бразилии рабство-то отменили сто лет назад. Там еще не успела сложиться в черной среде нация тружеников, Генри. Равно как и у нас…
– Может быть, какая-то логика и есть в ваших рассуждениях, господин майор, – процедил Хукер. – Только со мной солидарны люди, которыми гордится Америка 257 и весь белый мир. Что вы скажете об Уильяме Фолкнере, сэр?
Уважаю этого мудрого человека, – ответил командир эскадрильи. – Своими книгами он многое сделал, чтобы навести психологические мосты между нами и черными.
Так вот этот Нобелевский лауреат заявил в 1957 году английскому журналисту Роберту Хоу, который брал у него интервью: «Если дело дойдет до драки, то я буду сражаться на стороне Миссисипи против Соединенных Штатов, даже если придется при этом стрелять в негров на улицах». Что вы скажете на это?
Я слыхал об этом, Генри, – спокойно ответил Тейлор. – Но ты не добавил, что потом Фолкнер осудил себя за эту фразу, назвал свои слова «глупыми и опасными». Дай-ка мне все-таки сигарету.
Капитан Хукер достал из кармана пачку «Филип Морис» и протянул командиру вместе с зажигалкой.