Пожнешь бурю
Шрифт:
– «При сложившихся на данный момент реального времени обстоятельствах опасность составляет восемь и четыре десятых процента», – ответил управляющий интеллектуальными сенсорами мозг.
– Что это значит, Уитни? – спросил Сэм Питкин.
Подлинной опасности нет, – ответил Кинг. – Она возникает после сорока процентов. Блок выводит в этих вот цифрах, что сейчас выдал, предположительные факторы, которых еще нет, но которые потенциально могут возникнуть. Например, если русские вдруг изменят по приказу с Земли траектории полета лунных
Но пока-то ведь не изменили?! – крикнул Сэм Питкин.
Уитни Кинг покачал головой.
Погоди, – спохватился генерал Питкин. – Тут еще одно обстоятельство… Наши спутники… Что тебе известно об этом?
Вероятность их уничтожения полная. Но наш «мудрец» не связывает этот факт с опасностью нападения русских. Вернее, считает таковую релятивной, относитель ной. Для объективного суждения машине необходима информация о причине уничтожения космических объектов. Если это сделали русские – ответ будет один, а если они ни при чем…
Ты уверен, что их уничтожил противник?
Я знаю об этом не больше твоего.
– Значит, можно говорить только о «лунниках», по вероятная опасность их для Америки минимальна… Так что ли, Уитни?!
Уитни Кинг пожал плечами.
Как видишь, – сказал он. – Реальная опасность нам пока не угрожает.
Так какого дьявола ты мешкаешь, Уитни?! Или ты не понял, что сейчас начнется война?! Немедленно сообщи министру вывод этого ящика!
А ты куда? – крикнул бригадный генерал Сэму Питкину, который бросился к двери.
К министру обороны! – уже на выходе отозвался заместитель начальника РУМО.
В коридоре он столкнулся с Ричардом Тейлором,
69
Машину Полухин бросил у Пентагона, полагая, что в нынешней ситуации ему проще и безопаснее перемещаться по Вашингтону в такси, нежели на «шевроле» с дипломатическим номером. Ведь по нему любой коп, да и по только полицейский, определит: в этом автомобиле разъезжает русский комми.
Ему удалось так выйти из подъезда, что «опекуны» военного атташе, которые следили за ним вполглаза, прозевали его. Это ободрило полковника. Значит, подумал он, идет привычная работа, те с а мы е силы еще не включились или не хотят спугнуть нас, надеются усыпить бдительность, думают, будто нам неизвестно о роковом приказе.
Полковник вышел из Пентагона, прячась за спины офицеров, покинувших здание и направлявшихся к двум фордовским микроавтобусам, стоявшим слева от центрального входа. Полухин прошел с ними метров сто и, когда лишился прикрытия, неторопливо двинулся к такси, припаркованному на дальнем конце стоянки. «Кажется, меня никто не заметил», – подумал военный атташе, едва справляясь с искушением повернуться на сиденье и посмотреть в заднее окно. Нельзя этого делать, зачем настораживать водителя раньше времени? Если засекли, ему и так придется пожалеть, что взял беспокойного пассажира.
– Поезжайте к западному подъезду,
Они обогнули один из пяти углов здания и приблизились к другому подъезду, с более просторной автостоянкой, для нее здесь было оставлено достаточно пространства.
Я задержался, – сказал полковник, вытягивая шею и делая вид, что беспокойно разглядывает все вокруг, – прошло полчаса. Мой приятель, видно, уехал… Давайте мимо. Проедем у входа, может быть, примечу его. А потом выбирайтесь правее, к бульвару Вашингтона, и по нему на Арлингтонский мост.
Вы скажите мне, далеко ли ехать, мистер, – вежливо улыбаясь, предложил водитель – симпатичный мулат в белой кепке. – Я не из любопытства спрашиваю. Если далеко, то надо подумать, где напоить мустанга.
Вашингтон-сёкл, парень, – ответил Полухин, немного гнусавя, чтобы водитель был уверен, будто вез иногороднего джентльмена, откуда-то из Диксиленда. – И теперь я тороплюсь. Получишь двадцатку сверху.
Тогда держитесь, сэр, – повеселел мулат.
Они быстро перемахнули Арлингтонский мост, оставив справа мемориал Линкольна, срезали угол по 26-й улице, пересекли Виргиния-авеню и подкатили к госпиталю святой Анны, занимавшему на круглой площади имени Вашингтона южный сегмент.
Госпиталь принадлежал университету, который, как и площадь, носил имя первого президента Соединенных Штатов. Полухин знал, что в нем есть специальная клиника для сенаторов, конгрессменов и членов администрации Белого дома. Где-то здесь он и должен разыскать Ларри Холмса, помощника Президента по национальной безопасности.
Он расплатился с водителем, дал ему сверх того, что было на счетчике, двадцать долларов. Мулат поблагодарил щедрою джентльмена с Юга, добавив:
– Дай бог здоровья вам и вашим детям, сэр.
«И твоим тоже, парень», – мысленно ответил Полухин, уже отходя от машины.
Ему предстояло пробиться через неизбежный кордон, которым окружали чиновников ранга Холмса даже в больничной палате. После трагического случая в 1983 го ду, когда в здание государственного департамента проник вооруженный маньяк и застрелил в служебном кабинете собственную мать, конгресс принял закон о личной безопасности представителей законодательных, исполнительпых и судебных властей. И теперь их охраняли и во время излечения тоже…
Ларри Холмса полковник Полухин знал давно. Еще во времена учебы в академии он прочитал его работу, которая была преобразована в монографию из докторской диссертации Холмса, он тогда был еще профессором русской литературы Миннеаполисского университета. Блестящий знаток русской литературы XIX века, которую Холмс вслед за Томасом Манном назвал «святой русской литературой», он, как лингвист, специализировался на идиоматических выражениях и провел оригинальное исследование. В нем Холмс проанализировал семантические связи русских и американских народных поговорок.