Познакомлю со смертью
Шрифт:
— Пожалуй, надо взять его на заметочку и проследить, — задумчиво произнес Скворцов. — Ладно, едем докладывать шефу, что мы не сдвинулись с мертвой точки.
Глава 4
На следующее утро Петр Семенович Гуров шел на работу в плохом настроении. В голове вертелась мысль, порожденная вчерашним визитом, и он не мог решить, как поступать дальше.
«Весьма вероятно, что им ничего не известно, — думал Гуров, — и все равно надо быть предельно осторожным».
Он вошел в свой кабинет, переоделся, вымыл руки и отправился на осмотр больных своего
— Кошкарову значительно лучше, Ивановой я вчера делала капельницу, Костенко продолжает жаловаться на головную боль. В общем, все по-прежнему, тяжелая у нас одна Федотова.
Анну Петровну Федотову привезли два дня назад с обширным инфарктом. Вчера вечером ей стало лучше, но Гуров ушел домой, не побеседовав с ней, считая это излишним: все необходимые меры приняты. Сегодня он первым делом отправился в ее палату. Анна Петровна, худенькая миловидная женщина лет тридцати пяти, лежала на постели с закрытыми глазами. Петр Семенович аккуратно обогнул капельницу и присел на кровать. Больная пошевелилась и открыла большие черные глаза.
— Анна Петровна, как вы себя чувствуете? — участливо спросил Гуров.
— Лучше, — женщина говорила с трудом, — мне уже лучше.
— Анна Петровна, вы в курсе, что с вами было? — опять задал вопрос врач.
— Да, — тихо ответила больная.
— Вы, наверное, знаете, что после инфаркта больной нуждается в очень серьезном лечении. Вам понадобится уход. У вас есть родственники?
Анна Петровна отрицательно покачала головой.
— Ни детей, ни родителей? — поинтересовался Гуров.
— Родители умерли, детей нет, — лоб больной покрылся испариной.
— Бывает, что в таких случаях откликаются дальние родственники. У вас был муж? Может быть, он или его родня?
— Муж погиб в автокатастрофе. У него никого не было, — Анна Петровна закрыла глаза.
— А коллеги? — продолжал спрашивать Гуров. — Где вы работаете?
— На почте, разношу газеты. Раньше работала в ЦКБ, я инженер. Организацию закрыли.
Федотова хотела еще что-то сказать, но Гуров перебил ее:
— Анна Петровна, мне важно знать, кто станет помогать вам. Бывшие коллеги, друзья — кто-нибудь сможет?
Женщина отрицательно покачала головой:
— Я сама.
— Допустим. Тогда следующий вопрос: есть ли у вас деньги? Лекарства, которые быстро поднимут вас на ноги, стоят очень дорого.
— Откуда у меня деньги? — больная попыталась улыбнуться.
— Вы поняли суть вопроса? Они вам понадобятся. Может быть, есть ценные вещи, которые можно продать? Сейчас ничего не нужно жалеть, уверяю вас. Речь идет о вашей жизни.
По выражению лица Федотовой Петр Семенович знал, какой ответ услышит.
— У меня нет ценных вещей. Только квартира. Но если я продам ее, мне негде будет жить.
— Понятно, — Гуров поднялся с постели больной, — отдыхайте. Придется обходиться теми лекарствами, которые выделяют
Петр Семенович уже подошел к двери, когда до него донесся слабый голос больной:
— Значит, я умру?
«Обязательно», — подумал Гуров, но вслух сказал:
— Анна Петровна, откуда такие мысли? Просто лечение будет длительным, но мы вас на ноги поставим.
— Кому ты поручил наблюдение за Гуровым? — поинтересовался полковник Кравченко у Киселева.
— Саше Литовченко, — бодро ответил тот, — он же у нас лучший в этом деле.
— Я тоже так считаю. После твоего рассказа у меня какие-то двойственные чувства по поводу кардиолога, — Алексей Степанович подошел к окну. — Думаю, он не убивал, но чутье подсказывает, что слежку мы организовали правильно.
— Мы с Константином тоже так решили, — улыбнулся Павел.
— Связи Яницкой проверили?
— Конечно, Алексей Степанович. Чисто, все, как рассказывала Скопина. А нам хоть бы маленькую зацепочку.
Кравченко вздохнул:
— Не нравится мне это дело, ой как не нравится!
Глава 5
Вика неторопливо шла в офис. Она специально отпустила такси за два квартала до работы, надеясь, что вечерняя прогулка и прохладный свежий воздух избавят ее от давящей боли в голове и стеснения в груди, затрудняющего дыхание. Прав был Олег, посоветовавший ей ехать домой и ложиться спать, тем более что завтра предстоит много хлопот, пусть даже приятных. Вика согласилась и, сославшись на головную боль, заявила, что просит понять и не ехать с ней до дома. Ей показалось, что он не против, так как сам, по его словам, чертовски устал за эти дни. На самом деле причина, по которой Вика отказывалась от общения, крылась не в самочувствии. В глубине души женщина ненавидела и презирала себя, поскольку ей единственной было известно истинное положение дел: с собственным секретарем-референтом, Элечкой, она соперничала несколько лет. Причем та ничего не замечала и искренне ценила и уважала начальницу, Викторию Владимировну Головко, блестящего профессионала, владелицу собственной адвокатской конторы. Причины соперничества между нею, тридцатилетней женщиной, и восемнадцатилетней студенткой юрфака Вика оценивала объективно: Эля была олицетворением человека, от рождения владевшего всем тем, чего Виктории пришлось достигать потом и кровью.
То, что дорогу в жизни придется пробивать лбом, Вика поняла еще в детстве. Ее родители были работниками колхоза, жителями деревни, пусть даже и передовиками производства. Может, они и могли дать ей путевку в жизнь, но явно не ту, какую она хотела. Еще учась в школе, Вика объективно оценила возможности родителей и с того момента сама ставила перед собой задачи и сама решала их. Сначала это была золотая медаль в школе, потом юрфак университета, который она штурмовала три года. Кем только за это время она не работала! И посудомойкой в столовой, и официанткой в баре, и санитаркой, и уборщицей… Когда же во время учебы в университете ее объявляли лучшей, считали гордостью факультета, а после окончания выдали красный диплом и предложили прекрасное место работы, Вика смеялась и плакала. Ей было жалко потерянных лет, но в конце концов она заставила себя забыть о них и идти дальше к намеченной цели — стать блестящим адвокатом. И это ей удалось.