Познай себя, юная ведьма!
Шрифт:
– Никак нельзя. Мне придётся сказать, что выполняла твоё поручение, сестра Патриция.
– И мы будем беспокоить матушку пустяками о состоянии лаватория?
– Никак не хотелось бы. Но ведь придётся.
– Она здесь редко бывает, трапезничает у себя, а в храм ходит по другому коридору. Лаватории с той стороны не моя головная боль. Но здесь…
– Здесь может появиться ненужный интерес. Ведь ты следишь за…
– Сама знаю за чем я слежу!
– Как же поступим?
– Молчи, я думаю.
–
– Почему я-то? Ты же не придёшь.
– Но по твоей вине.
– Какая ещё вина? Богоугодное дело – это вина?
– Не уверена, что мать-настоятельница также к тому отнесётся.
– Есть ли уже у тебя поручения на дневные часы?
– Я иду за наказанием, ты же помнишь? Неизвестно, что потребует от меня матушка. Вполне возможно, что днем я буду занята. Теперь сказать об этом невозможно.
– Вот сразу видна твоя богомерзкая сущность. Выкручиваешься почище слуг Противника. А уж с ними-то, казалось бы, никто не сравнится.
– Ничуть не пытаюсь выкрутиться. Просто матушка…
– Слышала, ждёт тебя, видимо, расцеловать в разные места, раз ты к ней так рвёшься.
– Я всего лишь простая послушница, мне ли рассчитывать?…
– На что это ты намекаешь?
– Ты сама сказала о поцелуях.
– Что ты несёшь? Я же в другом смысле.
– Значит, не говорить матушке, что ты мечтаешь о её поцелуях?
– Взбесилась ты, что ли? Ничего такого я не говорила.
– Да как же? Вот только что: матушка ждёт меня, дабы расцеловать.
– Пошла прочь, демонское отродье! И чтоб никому ничего…
– Лаваторий я не чищу?
– Уходи, по добру по здорову, пока я не сделала чего ужасного с тобой.
Агнета вежливо склонила голову, пряча улыбку.
– Доброго тебе дня, сестра.
– Изыди!
Агнета развернулась и быстро пошла по коридору от Патриции. Теперь важно, чтобы ни у кого другого не возникло мыслей привлечь к чему бы то ни было. Второй раз может уже не повезти.
Настроение девушки чуть улучшилось, но назвать его хорошим всё ещё не поворачивался язык. Настоятельница слыла человеком переменчивым. Предугадать её мало кто мог. Поэтому оставалось только догадываться, что ждёт впереди.
Вдруг, всё обойдётся и вчерашний гнев сменится сегодня на милость? Так уже случалось, жаль непонятно, что в том помогает. Но иной раз Агнета прямо физически ощущала поток силы, идущий от неё. Тогда люди становились податливы и на многое соглашались.
Знать бы, откуда появляется сила и куда уходит. Пока что для Агнеты это составляло загадку, даже подступы к которой виделись неясными, на говоря уже об успешном отгадывании.
Глава 3
Коридор бежал мимо келий, в которых во всю уже закипала жизнь.
Между тем принятый распорядок дня не всегда вполне отвечал желаниям и стремлениям всех жительниц монастыря. Некоторые из них могли сказаться больными или придумать другую причину, по которой именно сегодня они не могут появиться на утренней службе. Остальные напрямую игнорировали требования внутреннего устава, получив то или иное преимущество.
«Больные» рисковали попасться на глаза матери-настоятельницы. Но это оказывалось не единственной опасностью, подстерегавшей прогульщиц. В конце концов, их могли застать абсолютно здоровыми смотрительницы крыла и объяснить причины своего пребывания в неположенном месте оказывалось проблематично.
Вместе с тем необходимость в еде привела бы в трапезную. Там тоже следовало показать болезненное состояние, иначе обман вскрывался сам собой. Не все обладали достаточными талантами, чтобы показать нужное состояние.
Кроме того, молодым вообще обычно не верили, считая невозможным им заболеть в силу юного возраста. Впрочем, естественные женские неприятности, случавшиеся каждый месяц, могли вызвать если не сочувствие, то хотя бы обвинение в нечистоте.
Таким послушницам не следовало показываться в церкви, а вот в трапезную они заходили, правда, сразу отправляясь на тяжёлые работы. Ведь болезненное состояние, которое и не болезнь вовсе, а проявление греховной природы, – это же не причина отлынивать от труда.
Поэтому трудности, с которыми сталкивались молодые послушницы, могли их избавить от ранней службы. Но реального избавления от тягот монастырской жизни они, понятное дело, не получали. Напротив, тяготы возрастали.
С возрастом болезни становились более весомой причиной «выпасть» из круга установленных дел. И чем возраст оказывался солиднее, тем «выпадение» признавалось правдоподобнее. Ведь абсолютно допустимо опытной монахине слегка занемочь утром, а потом чувствовать себя чуть лучше к обеду.
В этом состоянии и в трапезной вопросов не возникало. Пришла сестра имярек подкрепить пошатнувшиеся силы, знать, провела ночные бдения, подорвала здоровье в служении Всевышнему. Возраст солидный, не рассчитала, пала жертвой слабости утренней. Вот теперь эту слабость и преодолевает, причём героически.
Так ведь и на подвиги можно наставить молодых. Как же иначе? Они не болеют, не знают, как ночами бдеть, а только предаются «грязному разврату» да отлынивают. Конечно, им требуется наставление. Лучшим же наставлением оказывалась работа на кухне или отправка на монастырские поля. Вот там дух укреплялся, а вера, несомненно, росла.