Позор царства

Васильев Владимир Анатольевич

— 'Однажды капитан Мухоморов-Мортира ехал на паромобиле по мосту и заметил, что в реке кто-то купается. Явно женщина! Пышная, с длинными волосами. Он остановил паромобиль и приказал денщику:

— Сбегай к ним и скажи, что я их приглашаю в город. Выпить шампанского… ну и всё остальное.

Денщик убежал, вернулся и доложил:

— Насчет города и шампанского оне согласны, а насчет «остального» никак-с. Оне далай-кардинал-с.'

Надо

сказать, что пока девчонки хихикали, я чуть не подавился круассаном, краем глаза заметив, что и Ива пролила на себя кофе.

А через минуту глазастая Вика с подозрением спросила:

— Почему ты так среагировал, как будто что-то про этот хоть и смешной, но тупой анекдот знал, о муж наш?

А я серьезно кивнул и ответил:

— Видите ли. В этом мире не было фильма «Гусарская баллада», а значит и анекдотов про поручика Ржевского нет и быть не может. А вот я сейчас один услышал. Только крайне знаменитого в прежнем моем мире поручика заменили на популярного здесь капитана. Так что… Я прямо сейчас поеду в тюрьму, чтобы взглянуть на эту монашку. И парой фраз перекинуться.

— Я с тобой! — хором заявили Вика, Инна, Лена и Ива.

— Я один! — отрезал я.

В тюрьме для мелких правонарушителей я потребовал, чтобы мне организовали беседу с глазу на глаз с этой монашкой, которую звали сестра Ангелика. Мотивировал я это тем, что раз анекдоты сочиняли про меня, то я имею право побеседовать с автором. Не знаю, насколько помог этот довод, а насколько то, что у знати в этом мире куча прав, но мне согласились предоставить свидание.

А через полчаса я заметил как две крепкие женщины в форме стражи провели в сторону комнат для свиданий чуть не дрожащую от ужаса ужасно худую девушку в очень потертом балахоне монашки. Да еще и в наручниках.

Но не успел я тоже направиться в эту комнату, как обе надзирательницы вышли. Одна встала у дверей, а другая чуть не подбежала ко мне и буквально зашипела:

— Не смейте обижать эту девочку, граф! Ну и что, что она сочиняла дурацкие анекдоты.

— Я с ней просто поговорить хочу, а вот вы собираетесь её выпороть, — парировал я.

— Что? Это чёртовы святоши потребовали! — совсем вызверилась стражница. — И что значит «выпороть»? Да у кого на такую рука поднимется? Её же соломинкой перешибить можно. Так… Погладят немного, да и отправят в монастырь. Если бы она сказала, что не хочет туда, так и не отправляли бы. Но эта девчонка всего на свете боится!

— И почему вы её до такого состояния довели? — спросил я.

— Мы? — опешила женщина. — Да она у нас второй день. Мы наоборот ей пирожки таскаем. На неё же смотреть страшно!

— Болеет?

— Разве что мозгами. Сама себя постами довела.

— Не бойтесь, — проворчал я, пока вообще ни черта не понимая. — Не буду я её обижать.

Я зашел в убогую комнату с двумя стульями по разные стороны стола и решеткой на мутном окне. Сразу отметил, что вся мебель железная и прикручена к полу.

А сама заключенная была всё также в наручниках, вдобавок еще и пристегнутая к специальному кольцу на столешнице.

— Меня зовут Андрей, — представился я, всматриваясь в лицо совсем молодой девушки.

И действительно жутко худой. Еще немного и останется просто один скелет. А еще в её лице было что-то не европейское. Да и имя необычное для этого времени и русских земель.

— Вы боярин Мухоморов-Мортира? — прошептала монашка. — Мне сказали. И… Я дико извиняюсь.

— Да не стоит! — улыбнулся я. — Я не обиделся. Да и вообще, может вы не представляете, как приятно сравняться славой с самим поручиком Ржевским.

И тут в глазах девушки мелькнул настоящий ужас. А я решил уж выяснить до конца и спросил:

— А тебе имя Мурзия ничего не говорит?

Монашка потрясла головой, а я продолжил:

— А Барсиний?

И тут несчастная взвизгнула и вскочила со стула, звякнув наручниками. А я быстро заговорил:

— Да не бойся ты! Я тоже здесь переселенец. Точнее, подселенец. И я тебя сейчас заберу. Вылечим, одежду подберем. Ты же недавно здесь? Ну значит расскажем что и как, да и пригласим жить с нами. А если не захочешь, так никто держать не будет.

— Мне нельзя! Меня в монастырь требуют. Угрожают.

— Мне на их угрозы… — усмехнулся я.

Я вышел из комнатки, улыбнулся настороженно смотрящим на меня стражницам и решительно заявил дежурному:

— Я забираю эту девушку. Сможете найти пункт закона, по которому оскорбленный дворянин сам накажет виновную?

Дежурный угрюмо кивнул и принялся писать. А на меня налетели стражницы. Мне даже показалось на мгновение, что сейчас револьверы достанут.

— Вы не имеете права! — кричала одна.

— Что вы хотите сделать с бедной монашкой? С вашей-то репутацией!

— По заднице точно не получит, — улыбнулся я.

— А что получит? Куда? — орет первая.

— Да я в газету сообщу! — шипит вторая.

Только явление офицера немного угомонило разошедшихся фурий, хотя я сделал себе пометку в голове, что таких решительных и справедливых дам может стоит переманить себе на службу.

Затем мне выдали монашку, с которой хотя бы наручники сняли, и я увел её в паромобиль. Привез в Мортиру, по пути наложив одно исцеление, и там мои девчонки в полном ужасе увели монашку отмывать, переодевать и откармливать. Ну и анекдоты слушать, как я догадывался.

А через полчаса ко мне явилась Ива и, подмигнув, сказала:

— Всё! Готова тебе очередная жена. Ей уже все рассказали, что все тут у нас в курсе про тебя, да и про неё. А она уже о месте в гареме, ну хоть не мечтает, но слушает с интересом.

— Даже так, — хмыкнул я. — Не ожидал. Главное, что меня спросить не забыли.

— А тебя зачем спрашивать? Ты её видел? А слышал? Она дура невероятная! И монахини её ловить будут.

— Дура-то почему? — удивился я. — Тело-то не она постами довела. Она здесь считанные дни.