Позови меня, любовь
Шрифт:
— Я принимала твои слова за шутку!
— — Стала бы я шутить по поводу таких серьезных вещей! Я давно заметила, что в нашем мире далеко не все происходит по законам логики. — Бабушка ласково погладила внучку по руке. — А теперь расскажи мне все подробно.
Белла начала рассказ и мало-помалу поведала обо всем: как она провалилась во временную дыру, как познакомилась с Жаком, как стала частью его мира, как подпала под его чары. Она рассказала, как непросто было приспособиться к жизни девятнадцатого века, какое сильное впечатление на нее произвел и Жак, и его дивный
После секундного колебания она призналась: — А потом в один прекрасный вечер я преодолела свой страх перед публикой и спела для Жака.
— О, Белла, я так счастлива! — сказала бабушка. — Я была уверена, что однажды это случится!
— К сожалению, моей смелости хватило лишь на один раз, — с дрожащей улыбкой ответила Белла. — Ты отдалась этому мужчине? Белла кивнула:
— Да, после того как спела для него. — От одного воспоминания приятная дрожь пробежала по телу. — Я провела с ним ночь. А на следующее утро — то есть сегодня утром, хотя это словосочетание звучит двусмысленно в данной ситуации, — он попросил меня стать его женой. И я отказала.
— Почему же, Белла?
— Почему? — с отчаянием в голосе повторила девушка. — Потому что Мы с Жаком Лефевром принадлежим к равным мирим — и в буквальной, и в переносном смысле. Потому что дни его сочтены и он катится к своей неизбежной гибели. А также потому, что не я ему нужна, а мой голос и талант певицы. Нам не суждено быть вместе, ибо я не хочу разделить с ним оперную карьеру.
Бабушка выглядела крайне озадаченной.
— Если я правильно тебя поняла, ты солировала перед публикой — и успешно…
— Да, мне аплодировали от души, — махнула рукой Белла. — Однако я по-прежнему боюсь сцены и публики. Моя робость осталась при мне. Да и от того факта, что нас с Жаком разделяют сто лет, никуда не деться.
— Но ведь ты сама убедилась в том, что любовь преодолевает временной барьер! Что получилось один раз, получится снова!
Белла растерялась от убежденного тона бабушки.
— Ах, ба. Я и сама не знаю, что думать… Похоже, я люблю Жака, но не могу смириться с тем, что он неизбежно погибнет из-за своего легкомысленного характера. Кто-то там, в прошлом, упрямо хочет его смерти. Красавец тенор стольких задел за живое в театральной труппе, в стольких сердцах раз будил дикую ревность, что я была бессильна защитить его от судьбы. А сейчас ломаю голову над тем, почему меня оторвали от Жака и вернули обратно в двадцатый век.
— Зато для меня все яснее ясного, — сказала бабушка.
— Ты у меня мудрая! — рассмеялась Белла. — Попробуй растолковать мне.
Глаза старушки ласково светились.
— Я всегда считала, Белла, что смысл твоей жизни — в опере. А к Жаку неведомые силы перенесли тебя потому, что он любит тебя и ты — его судьба.
— В таком случае отчего же меня забрали обратно сюда?
— Потому что ты отказалась дальше петь для него, моя милая! — заявила бабушка. — Один раз ты преодолела страх и сделала то, что тебе на роду написано. Ты зажила своей настоящей жизнью, от которой прежде отказывалась. А потом вдруг спасовала. И отказавшись от Жака, ты тем самым отказалась от своей истинной
Белла нахмурилась. Теория бабушки выглядела достаточно убедительной.
— Ты всерьез так считаешь? — со вздохом спросила девушка.
Изабелла ласково похлопала ее по руке.
— Я уверена в своей правоте.
Белла поговорила с бабушкой еще несколько минут И сообщила больше подробностей о трех последних бурных неделях. После того как сиделка принесла чай, Белла поцеловала бабушку, утомленную долгой беседой, и пожелала ей спокойной ночи.
Оказавшись в своей постели, девушка долго не могла уснуть. Без Жака было холодно и одиноко.
Душу терзали противоречивые мысли. Не было ощущения, что она наконец-то дома. Наоборот, Белла чувствовала себя беженкой из девятнадцатого века, которая оказалась в чуждом ей времени. Как ни сладко было оказаться рядом с милой бабушкой, боль от потери Жака была нестерпимой. Она так скучала по нему! Неужели бабушка права и судьба Беллы — Жак и оперная сцена? Сумеет ли Белла вернуться к своему любимому? Сумеет ли спасти его — или ей придется до скончания века общаться с его скорбным призраком? А если она умудрится вернуться в девятнадцатый век и спасти Жака, сможет ли полюбить оперу всем сердцем, чтобы стать той женщиной, о которой мечтает Жак?
Белла ворочалась с боку на бок. Не хватало тепла рук Жака, его страстных поцелуев, его волнующей близости… Как ей жить дальше? Белла вдруг вспомнила, как на пароходе Жак лихо отплясывал канкан с девицами из кордебалета, с каким упоением наслаждался каждой секундой бытия. Впервые она не ощутила укола ревности, на первый план вышла подлинная суть Жака — бесшабашное жизнелюбие.
Возможно, она пыталась совершить святотатство — из беспечного оптимиста сделать осторожного зануду. Может, кощунство — сама ее попытка отвратить его трагическую судьбу?
Но когда Белла представляла Жака на сцене в луже крови и с ножом в спине, она не могла оставаться спокойной и безучастной, к тому же разделенной с ним столетием…Это было нестерпимо, и девушка бессильно зарыдала в подушку.
— Где Белла? — кричал Жак. Обыскав весь театр, он примчался в гримерную и обрушил этот вопрос на Элен, которая сидела у зеркала за туалетным столиком и снимала грим.
Она недружелюбно посмотрела на Лефевра. — Понятия не имею. После «Трех девчушек» я ее больше не видела. Перед тем как идти в гримерную, я посмотрела за кулисами, но ее там не было.
Жак растерянно взъерошил волосы на лбу.
— Проклятие, куда же она могла подеваться? Кого не спрашиваю, никто не видел.
— Белла часто жаловалась, что от вращения «калейдоскопа» у нее кружится голова, — сказала Элен. — Возможно, ей сделалось плохо и она сразу отправилась домой, даже в гримерную не зашла. Хотя идти по улицам в наряде школьницы… Не знаю что и думать.
Жак считал себя виноватым. Он не мог признаться Элен в том, что произошло у него в гримерной. Возможно, Белла обиделась на него. Не потому ли она так быстро ушла из театра?.. Хотелось — волосы на себе рвать.