Позови меня трижды
Шрифт:
Катька поняла, что Тереха сейчас кончат, и даже не заметила, как ноги сами понесли ее на середину поляны. Она слышала дикий, режущий уши бабий визг, и сторонним, шестым чувством еще отметила для себя, что это визжит как раз она. Ей оставалось добежать совсем немного, когда Терех, беспомощно прикрывая голову руками, упал под ноги братков, обутых в крепкие, прошитые свинчаткой ботинки.
Катя со слезами пыталась оттащить парней, без жалости пинавших свернувшегося в какой-то обмякающий на глазах комок Тереха. Несколько раз ей попало и по лицу, губы вспухли,
Она бежала за маневрирующей машиной, пытаясь заглянуть в окошко. Но даже днем ничего не было видно через тонированные стекла джипа. Машины разворачивались и уезжали. Кроме водителей, все кричали Тереху что-то в открытые окна, свистели, метко плевали в их сторону и швыряли светящиеся в темноте окурки. Катя не слышала, что они кричали, она все думала о том, что это неправда, что никак не мог сидеть на заднем сидении черного джипа их Валера. Вот сейчас они дотянут с Терехом до дома, а там даже может они узнают, что эти Карташовские отморозки Валеру похитили, что может, Валеру просто мучили эти гады, избивая на его глазах Тереха.
Они шли, спотыкаясь, по изрытому трещинами асфальту к городу. Терех был совсем плох, он беспрерывно кашлял, похоже, ему сломали пару ребер. Быстро он идти не мог, все останавливался, но не для отдыха, а для того, чтобы глубоко вздохнуть. Он качался, левый глаз у него совсем затек, но он упорно отталкивал Катькины руки, когда она пыталась его поддержать. На подходе к частным домикам пригорода он совсем выбился из сил, отошел на обочину и, обхватив росшую рядом криво ствольную березу, сипло, с кровавым кашлем зарыдал.
– Сука! Какая же ты - сука! Ты же мне всю жизнь испоганила, сука! Уйди от меня! Не трогай! Не могу больше, не могу! Господи, за что же это? За что?
У Тереха подогнулись колени, и он, кашляя и рыдая, повалился на пожухлую, покрытую предутренней изморосью траву. Катя громко ревела рядом, когда вконец обессилевший Терех встал и сказал: "Ладно, не плачь, пошли, только тихонько, грудь болит..."
Он оперся на Катькины плечи и, медленно ступая разбитыми, гудящими от боли ногами, тихо побрел рядом. Засеял мелкий колючий снежок, у Кати на куртке не осталось ни одной пуговицы, но холода она совсем не чувствовала, наоборот, от внутреннего жара стучало в висках. Город встретил их темными окнами домов, улицами с потухшими фонарями, и с неба им не светило ни одной звезды.
ПИКОВЫЙ ТУЗ
Знаешь, туз в обычном пасьянсе означает время года, суток, дня, а уж потом какое-то событие. Туз пик - это, сперва наперво, ночь, зима, снег. И только уж потом - удар, испуг, потеря и раскаяние. При короле острием вверх - проснувшаяся страсть короля отношению к даме. Эту карту иногда называют просто - "чужой дом", потому что главная фигура пасьянса переходит куда-то в чужой богатый дом И глянь, как десятка пик тут маячит. С нею фигура получает
– Директора нет на месте. Мадам, я Вам это уже говорил. Шли бы Вы отсюда, мадам! Пардон, конечно.
– Бонжур, мадам! Пардон, месье!
– сказала Катя официанту кафе "Тройка".
– Что?
– Ничего. Скажи Жано, что я письма оставила, если он сейчас меня не примет, они уйдут.
Жано подошел к ней в цивильном пиджаке из рыхлой дорогой ткани. В нем не было ничего от того, ночного Жано. Он сел на стул напротив нее и вопросительно посмотрел прямо в глаза.
– Здрасте, - сказала Катя, криво улыбаясь.
– Давно не виделись, - прошипел ей в ответ Жано, украдкой оглядывая полупустой утренний зал.
– Два месяца.
– Как только у некоторых совести хватает... Нет, главное, заваливает, значит, с утра, просит водки и директора! Ну, и бабы пошли!
– Как тебя тут называть, Жано?
– Евгений Львович. И на "Вы".
– Понимаешь, Евгений Львович, мне больше идти некуда. Ты последняя остановка, Жано.
– Мне так тяжело тебя видеть! Невыносимо! Как ты не понимаешь? Думай, что хочешь, я любил его!
– горячо прошептал сквозь слезы Жано, наклонившись прямо к ее лицу через солонку.
– Понимаю, - ответила шепотом Катя, обдав его крепким спиртным перегаром.
– На вот, выпей! Послушай, Люси ведь всегда к тебе обращался?
– Да! Он всегда обращался ко мне!
– ответил ей Жано. Лицо его передергивала мучительная гримаса, и, заговорив с ней, он не мог уже сдерживать слез.
– "Жано! Мне нужны деньги! Я снял квартиру, нужен ремонт, нужен прикид, легкий ремонт на даче...Ах, Жано, а твои ребята не могли бы решить одну проблемку с одним человечком?" Вот я вам для чего был нужен! А мне нужен был только он!
– Мне, оказывается, тоже...
– Ты это только сейчас поняла! А я так жил от одного его набега до другого пять лет. Самых лучших лет! Я радовался, что ему от меня что-то нужно... И вот я беседую с тобой, и теперь тебе тоже что-то нужно! Сергей! Принесите чистый стакан! И еще по сто пятьдесят!
– Я - Екатерина Карташова.
– О чем-то таком я, конечно, догадывался. Чутье у меня есть. Но Люся так уверял, что это надо для него лично и каких-то высоких заинтересованных людей...
– Деньги мне подруга дала.
– Вот оно что. Значит, Олежке пол задницы оттяпали, а Гнус чуть заражение крови не схватил из-за семейной интрижки? И вся романтика? Майн Гот, в какой дыре прозябаем! У тебя дети есть?
– Дочь. Хотя, даже она сейчас не держит. Ничего не держит. Я жить не хочу.
– Ничем не могу посодействовать. Сам живу, можно сказать, из вредности. Светлые моменты бывают, конечно. Ищи позитив, не цикли на негативе. Чо пришла-то? Еще водки хочешь?
– Не-ет, не хочу больше, - с отвращением замотала головой Катя.