Позволь мне верить в чудеса
Шрифт:
— У Ани пары…
— Это второй вопрос. Обо всем по порядку. Что говорит врач?
Корней спросил в лоб, Зинаида вздохнула.
— Пару недель нужно пробыть под наблюдением, потом… Восстановление. Рекомендуют профильный санаторий. Но какой санаторий в наших условиях? Нужно…
— Ясно. Я переговорю с врачом. Спрошу, какие есть варианты. Думаю, вам стоило бы прислушаться. Спешить некуда. Я оформлю обмен обещанной вам квартиры на другую — но раньше, чем через пару месяцев, вы заселиться туда все равно не сможете. И эти пару месяцев вам придется где-то провести…
— У нас нет денег, Корней Владимирович.
Зинаида извинилась за то, что так бессовестно рушит план, который озвучивал Высоцкий. Он же в очередной раз отреагировал спокойно — позволил договорить, выдержал паузу, продолжил.
— Я знаю, что у вас нет денег. Я готов взять траты на себя. Это будет компенсация за поведение моего подчиненного. Я предлагаю вам новую сделку, Зинаида Алексеевна. Но на сей раз времени на размышления у вас уже не так много. Да и мы ведь оба видели, что бывает, когда вы слишком долго думаете. Вы не оспариваете договор, не выносите произошедшее в публичное поле. Смиряетесь с тем, что случившееся — свершенный факт. Я в свою очередь обещаю, что Вадим понесет ответственность, оплачиваю лечение, помогаю получить квартиру быстрее. С ремонтом тоже помогаю.
— А Аня? — Зинаида слушала и чувствовала, что сердце начинает биться быстрее. Вот только совсем не так, как билось вчера. А будто… В надежде.
— Если я правильно понимаю, у Анны пары. Ей нужно быть в Киеве. Я могу снять на время квартиру. Если вы считаете, что ваша внучка способна провести это время самостоятельно.
Зинаида вздохнула, опустила взгляд. Голова сама собой, непроизвольно, сделала несколько движений из стороны в сторону. Она знала внучку, любила ее, видела, что Аня не по годам умная, рассудительная, но… Слишком беспечная.
Да и не только она ведь это знала. Зинаида вспомнила короткий Анин рассказ на кухне прежде, чем к ним в гости заявился Вадим… Снова вскинула взгляд…
— Я боюсь за нее, Корней Владимирович. Я не смогу ее оставить саму…
— Но вам нужно лечиться.
— Вы не думайте, я ей доверяю. Она очень сообразительная девочка. Ответственная… — Зинаида говорила искренне. Видела, что Высоцкий хмыкнул на «ответственная», но, положа руку на сердце, понимала, откуда такая реакция, поэтому решила не усугублять. — Просто…
— Просто вы считаете, что ей будет лучше под присмотром.
— Да…
Высоцкий констатировал, Зинаида выдохнула, подтверждая.
Тишина в палате висела всего несколько секунд. По лицу Корнея сложно было понять, насколько непростые мыслительные процессы происходят в голове.
— Она может пожить у меня. Квартира большая. Я там практически не бываю. Анна меня не стеснит. Единственное, я не могу гарантировать, что буду пасти вашу внучку.
— Ее не придется пасти. Она… Просто, чтобы я была спокойно. Вы… Вы хоть и отнекиваетесь всячески, но все же хороший человек. Иначе не пришли бы ко мне. Не помогли бы Ане вчера. И я уверена, что с вами ей будет лучше, чем… Одной.
— Вы снова совершаете ту же ошибку, Зинаида Алексеевна. Я не хороший человек. Вы просто хотите так думать. Я обычный человек. Мне выгодно, чтобы вы смирились с произошедшим. Я готов понести ответственность в виде трат за то,
Это было сказано без надрыва или язвительности. Высоцкий привычно констатировал то, что думал. Но Зинаиде все равно стало горько. В первую очередь потому, что он совершенно прав. Лукавит лишь в одном — все, что он перечислил, никоим образом не отменяет тот факт, что в его поступках больше доброты, чем ему самому хочется видеть.
— Спасибо вам, Корней.
Вот только спорить Зинаида не собиралась. Вскинула на мужчину взгляд, неловко улыбнулась. Ждала ли улыбки в ответ — нет. Поэтому и не расстроилась, когда не получила. Снова просто кивок.
— Обсудите с Анной, когда она вернется. Подозреваю, девочка меня боится, — и только сейчас губы все же дрогнули — но не в улыбке, а усмешке.
— Она многое пережила.
— Я знаю. Просто спросите, не будет ли она против. Если что — предложение о съёмной квартире в силе. Я поговорю с врачом. Узнаю, сколько вам предстоит провести в больнице, и какой санаторий он посоветует. Все траты на мне.
— Мы вернем…
— Не вернете. Примете. И пообещаете исполнить свою часть договоренности.
Помешкав несколько секунд, Зинаида кивнула. В палате снова стало тихо.
Высоцкий сначала посмотрел в сторону окна, потом медленно подошел к нему, минуя пустые койки.
Вид отсюда выходил на аллею, ведущую от одного корпуса к другому. По ней, будто под заказ, быстро семеня, шла девочка Аня, прижимая к груди аптечный пакет. В отличие от вчерашнего дня, когда Высоцкий застал ее на пороге дома в совсем летнем, сегодня она выглядела уже иначе. Будто взрослее и серьезней. Вместо шорт и майки — джинсы высокой посадки и заправленная в них футболка. Рассыпанные по плечам волосы, бледное лицо, сконцентрированный взгляд, решительная походка. Такая, будто она ежесекундно принимает невероятной важности решение. И, наверное, в ее голове все так и есть. Девочка ведь далеко не дура, понимает, что ситуация у них с бабушкой аховая. Всячески пытается взять на себя ответственность, найти в себе силы, что-то решить… Вот только отчаянно отказывается смиряться с тем, что решить — не в ее силах.
— Вы не дозвонились до дочери? — оторвав взгляд от Ани, Корней снова глянул на Зинаиду. Та сидела к нему спиной, а услышав вопрос — оглянулась. Несколько секунд просто смотрела в ответ, потом вздохнула, покачала головой.
— Нет. Не берет трубку. Видимо, нечего сказать…
— Ясно. Но если вам интересно мое мнение — такое не прощают.
Корней произнес, сам толком не зная, почему поступок незнакомой женщины взбесил его почти так же сильно, как Вадима. Ведь если в случае с подчиненным причина была ясна — он подставил не только Высоцкого, но и все ССК, то со средней Ланцовой все было сложнее. Он зарекся удивляться человеческой подлости. Он понимал, что отчасти бабушка с внучкой сами виноваты. Но… Выбросить родных, практически немощных, мать и дочь на улицу — это особый уровень цинизма.