Позволь нам случиться

Невеличка Ася

— И тебе не показалось странным, что младший Кельмер заинтересовался трупом… Тьфу ты! Никому неизвестным Разумовским? Или все же у Кельмера был повод заинтересоваться им? Тогда почему я этот повод не получил раньше Евгения?!

— Я тщательно проверил Разумовского, когда он вышел на вас — он тля, его никто не знает. А по Кельмеру покопаю еще.

— Будь осторожен, там Артур. Заденешь его — полгода бесплатно работать будешь.

Я отрубил вызов и уставился на противоположную стену с картой мира.

Его никто не знает. Никто?

А у меня как раз работает человек, который с ним близко знаком и который не особо горит желанием светить этим знакомством.

Я нажал сигнал вызова Николая и уселся в кресло, предчувствуя длинный и сложный разговор с помощником. Он не выйдет из кабинета, пока я не вытащу из него всю правду!

Пока ждал Николая, в голове крутились говно-мысли… Как же удачно подвернулся мне помощник, практически сразу, после отказа сотрудничать с Разумовским. И случайно, по подслушанному разговору, я узнаю, что у Коли была связь с отвергнутым партнером. А до этого Коля слил мне тщательно подчищенную информацию по другому партнеру, рассматриваемому мной на замену как раз Разумовскому.

Так сколько случайности в этих событиях? Может меня просто разводят? Разумовский? Мелковат он тявкать на меня…

Кельмер?

Этот, сукин сын, может. У него хватка отцовская, а порядочности нет совершенно, не то, что у его старшего брата, бросившего семейный бизнес…

— Звали?

Отравленный мыслями, я кивнул помощнику на кресло, сопровождая тяжелым взглядом каждый его шаг.

— Ты знаком с Кельмером?

От моего взгляда не укрылось, как напрягся Николай.

— Не стоит мне врать, — резко разрезал я напряженное молчание. — Ты знаешь его?

— Евгения Дмитриевича или Дмитрия Алексеевича? — несмело вступил в разговор Николай.

Я утвердительно кивнул:

— Значит, знаешь… Насколько близко? Хотя стой, не говори. Сначала я уточню, не настолько же близко как Разумовского?

Николай поспешно замотал головой, не силах скрыть отвращения на лице. Хорошо, значит, не врет.

— Всего пару раз пересекала…лся с ними на приемах.

Я удивленно поднял брови. На приемах? Что мальчишке-сироте делать на приемах уровня Кельмеров? Как вообще он мог попасть туда?

Кажется, он вытащил мои вопросы с подкорки и сразу ринулся отвечать:

— Подрабатывал… Обслуживал приемы. Вот…

Кивнул, это походило на правду, но повторной проверки Николаю не избежать. Странно, почему я сегодня же не дал задание Владу пробить сиротку?

— И там встретил Разумовского?

Снова напуганный взгляд и голова, вжимающаяся в плечи. Что-то в этой истории нечисто, моя наблюдательность и логические заключения вопят об этом.

— Я позвал тебя поговорить о нем, твоем бывшем любовнике. Так получилось, что наши интересы пересеклись, и я не волновался, если бы Разумовский не оказался в паре с Кельмером… или Кельмерами. А еще ты.

— Что я?

— Ты как-то замешан в этой истории.

— Я совершенно

ни при чем! Я не вру. Мне нужно ненадолго исчезнуть из виду Стаса. Не хочу, чтобы он нашел меня. Я его боюсь.

По горячности парня я понял, что он действительно боится. Вот только вселить страх в человека можно по совершенно разным поводам. Например, как говорит помощник, он боится быть обнаруженным, а может, он боится проколоться и не выполнить миссию.

— А стоит бояться меня, — пробормотал конец своих мыслей и увидел, как вздрогнул Николай. — Ты должен понимать, что от твоих ответов зависит мое доверие и должность. И все твои ответы я проверю, учти.

Он кивнул. Напряженно, но кивнул, согласился.

— Хорошо. Как давно Разумовский знаком с Кельмером?

— Не знаю…

— Если таких ответов будет подавляющее большинство, ты вылетишь за порог сегодня же!

— Ладно-ладно… понял. Кельмер… Не помню его у нас дома.

Николай отвернулся от меня, слепо глядя в окно, а меня резануло словосочетание «у нас дома». Разумовский же женат, не мог он любовника держать дома. Или он жил на два дома, а потом что? Выставил Николая? Или тот сам сбежал, оставшись без крыши над головой? Или это разводняк, рассчитанный на меня.

— …Точно не приходил. И Стас никогда не упоминал его в разговоре. Вас упоминал, а Кельмера ни разу.

Я встрепенулся:

— Упоминал меня? Что он сказал?

— Дословно не помню, только то, что надо встретиться с вами на одном из приемов. Я только понял, что не получается у Стаса поговорить, раз он нацелился выловить вас на приеме.

Кивнул, подтверждая его предположения. Я отказывал Разумовскому, а он все же столкнулся со мной на каком-то вечере.

— А как ты познакомился с Кельмерами?

— Тоже на приеме. Другом, может, новогоднем или рождественском…

— Вспомни точнее. Как и где.

Николай снова отвернулся к окну, сцепляя руки и кусая нижнюю губу. И я подвис на этом странном, не мужском движении зубов по пухлой губе. Я непроизвольно облизал пересохшие губы, не в силах оторвать взгляд от слишком эротичной картинки.

Идеальные зубы, впивающиеся в мягкие губы, покусывающие, натягивающие и отпускающие. И тут же высовывается язык, проводит по поверхности, увлажняя её, а у меня трещит ширинка от пронесшейся перед глазами картинки, как можно разыграть этот язычок вместе с соблазнительными губками…

— Твою мать, — выдавил я, шире расставляя ноги под столом и неловко сползая по спинке кресла, чтобы шов не так болезненно давил на стояк.

— Я не могу вспомнить, — тут же повернулся ко мне помощник, сведя брови домиком. Ну вот нахрена, спрашивается, усугублять и без того несгибаемую проблему?

Решил копнуть глубже. То, что Разумовский связан с Кельмером, теперь очевидно. Хотелось бы узнать про состояние и корни самого Разумовского.

— Давай поговорим о Разумовском?

— О Стасе?