Позывной ’Грэй’
Шрифт:
Я уже отчаялась поговорить хоть с кем-то, когда возле нас остановился дедушка. Я, Марсель и Берта мигом оживились, окружив старика со всех сторон.
Он прищурился и убрал руки, в которых он держал тряпичную сумку, за спину.
— Здравствуйте, — обратилась я к пожилому мужчине на кижанском. — Я могу задать вам несколько вопросов?
— А вы кто такие будете? — ответил
Боже, единственный, кто осмелился остановиться возле нас и поговорить, был берлессом! Я же говорила, что Берта преувеличивала насчет ненависти к берлессам?Вот, даже старый дед не боится разговаривать на родном языке!
— Мы корреспонденты, — перешла на берлесский и я, чтобы быть с собеседником на одной волне. — Скажите, как вам живется в условиях военного положения?
— Как всем. Жду, когда наши победят!
— Есть ли проблемы с продуктами или медикаментами?
— Конечно есть! В магазинах все втридорога. Лекарства завозят редко. Но я все понимаю, война есть война! Я потерплю! Лишь бы поскорее все закончилось!
— Вы получаете гуманитарную помощь от Фрогии и Бургедонии? Вы знаете, где находятся пункты выдачи? Там вы можете получить необходимые медикаменты и продовольственную помощь.
— Я у этих нелюдей куска хлеба не возьму! — разозлился старик, и солдаты, сопровождавшие нас, подошли ближе. — А продукты от берлессов не доходят до нас. Не пускают!
— Вам не по душе страны содружества?
— А кому они по душе? Этим трусам, разве что? — дед кивнул на кижанских солдат, зля их еще больше.
— Пошел отсюда! — вмешались военные, тыча в старика автоматами.
— Ты мне в морду-то не тычь! — тоже разошелся старик, провоцируя еще больший конфликт. — Я свое отвоевал! Пуганный! За тебя внучек и воевал! А ты…
Дед всхлипнул, и побрел дальше по улице, вытирая лицо трясущейся рукой. Солдаты с такой ненавистью смотрели ему в след, будто были готовы расстрелять старика на месте!
Я стояла, в полной растерянности, и тоже смотрела в сгорбленную спину мужчины. Сердце сжалось от жалости к старику. Безусловно, он не заслужил такого отношения и такой участи.
Внезапно старик обернулся.
— Придут наши! И научат вас, собак ссыкливых, родину любить! — закричал он на всю улицу. — А может, Грэй наперед вас на столбах перевешает! Предатели позорные! Тфу, на вас!
Теперь стало ясно, кто для дедушки «наши», и чью победу
Все произошло в секунду! Один из солдат метнулся к деду и врезал ему прикладом по голове.
— Остановитесь! Что вы делаете? — бросилась я на помощь к падающему на асфальт старику.
— Назад! — заорал на меня военный и направил на меня автомат. Я остановилась в паре шагов от него, будто налетела на бетонную стену.
— Анна! — окликнул меня Марсель.
— Уходим! — приказал нам второй военный.
— Вызовите скорую! — в панике кричала я.
— Я сказал, уходим! — громче повторил военный.
Марсель обхватил меня за талию со спины и начал оттаскивать от старика, но я не давала ему этого сделать.
Тогда военный, ударивший, а быть может и убивший деда, грубо схватил меня за шиворот и поволок меня в сторону.
Я кричала, и брыкалась, просила прохожих позвонить в неотложку, но они просто проходили мимо, с опаской косясь то на военных, то на лежащего на асфальте мужчину.
Солдаты вместе с Марселем заволокли меня за угол близстоящего здания, и только тогда отпустили. Мой шок сменился настоящей истерикой. Я набросилась на солдата, будто бы бессмертная:
— Что вы творите! Зачем вы так с ним? Он же просто старик!
— Эти берлессомордые совсем оборзели! — злобно выплюнул он мне в лицо. — Дед получил, что хотел!
— Анна, — Марсель взял мое лицо в ладони и посмотрел в глаза. — Нам нельзя вмешиваться! Мы только показываем, что происходит! Успокойся, возьми себя в руки!
Я отшатнулась от парня, будто бы он меня ударил. Как он может так говорить? Неужели Марсель совсем бесчувственный? Ему совсем не жаль этого старика? Он же даже не понял, о чем мы с дедушкой разговаривали, и за что на него набросился кижанский солдат!
— Это ты тоже покажешь, Марсель? Ты все заснял? — закричала я на своего жениха на фрогийском. — Покажи, как ведут себя доблестные кижане!
Я отошла от Марселя, присела на корточки и разревелась от бессилия, чем-то помочь старику, и разочарования в своем женихе.
Военные не понимали фрогийского, они снова закурили, терпеливо дожидаясь, пока моя истерика закончится. Их взгляды были такими равнодушными… Как и взгляд Марселя.