Позывные — «02»
Шрифт:
…Санджар проснулся поздно ночью от раскатов грома и от того, что под его кроватью дружно рычали собаки.
Ударил гром, сверкнула молния, и Санджар увидел и по дыханию почувствовал, что над ним стоит кто-то громадный… Это был Яшка. Он-таки загнал Вику и ее друзей в последнее убежище — к Санджару…
Санджар вытолкал Яшку из комнаты и, так как на дворе хлестал ливень, пожалел, оставил его на веранде… Еще долго с улыбкой наблюдал он, как Яшка украдкой заглядывает в дверь. Яшка же не представлял, что у него такая длинная морда
А Вику в ту ночь укусила оса за щеку, и у нее была обиженно-флюсовая и вздыхающая морда.
Вероятно, Вика считала, что во всем виноват Яшка…
…Санджар вдруг подумал, что в придирчивой педантичности подполковника Саттарова есть что-то отеческое, он вспомнил, как при неудачных делах, которые вели молодые следователи, Саттаров брал часть вины на себя, а при успехе полностью отходил в сторону, хотя все время фактически руководил ими и контролировал ход следствия. Особенно он сердился, когда при анализе опускались некоторые детали.
«В нашем деле, — постоянно повторял он, — нет мелких деталей, мелких фактов, у нас все мелкие детали и факты — крупные!»
Некоторые вещи, о которых говорил подполковник, казались иногда Санджару банальными, но, сталкиваясь по работе с трудностями, он начинал понимать, что банальное в устах Саттарова было хрестоматией уголовного розыска. Было почвой, фундаментом, на котором следовало строить первые догадки, версии…
«Следователи и преступники приходят и уходят, а уголовный розыск и Саттаров — вечны!» — вспомнил Санджар слова одного из своих товарищей.
Санджар смотрел, как пес старательно закапывает хлебную корку.
— А я вижу! — сказал Санджар.
Пес недовольно оглянулся, вырыл корку и понес закапывать ее в другое место.
«Точно, Викин отпрыск! — решил Санджар. — Такая же была жадина».
…Как-то Вика утащила в одной из палаток кусок колбасы. И во время утренней гимнастики, на глазах у всех присутствующих, закопала этот кусок тут же на площадке…
Кончилась зарядка, и Вику обступили.
— Смотри, закопала колбасу, — сказал один.
— На черный день, — добавил другой.
Этого было достаточно, чтобы Вика посмотрела внимательно на говоривших, выкопала колбасу и для надежности съела.
Этим бы дело и кончилось, но на второй, третий, четвертый дни Вика изрыла угол площадки, причем подбегала время от времени к делающим зарядку и облаивала обижено и сварливо их: мол, кто вырыл и съел мою колбасу?
— Да ты съела сама, — убеждали ее смеясь, но Вика не верила и продолжала яростно копать.
Мало ли что она вообще когда ела? Забыла — и все…
Пришлось тогда Санджару, чтобы она не «тронулась», взять в столовой кусок колбасы, отозвать Вику и попросить ребят, чтобы незаметно закопали. Потом вместе с Викой
Все бы ничего, да Санджар имел неосторожность сказать эту фразу, когда Вика закопала свое богатство:
— А я вижу!
И Вика выкопала уже довольно грязное сокровище и понесла в более надежное место…
Санджар пошел на речку, а за Викой отправились дети преподавателей, отдыхающие в лагере.
— А я вижу! — наперебой кричали дети, и Вика тут же меняла место «склада»…
Прошел завтрак, закончилась уборка территории, когда Санджар вдруг услышал: «А я вижу!» — и хохот. Пришлось отогнать мальчишек и заверить измазанную в глине несчастную Вику, что никто ничего не видит!!! Никто!
Кажется, это помогло, потому что Вика успокоилась. Уже тогда она должна была ощениться и дохаживала последние дни, но кирпич, особенно во время утренней гимнастики и всяких праздничных концертов держала в пасти, сидя важно на танцплощадке. И к этому все привыкли.
Вот какая была артистичная натура Вика… Может, и не совсем дура?
— Ну что? Пойдешь со мной? — спросил Санджар пса, и тот вильнул обрубком хвоста.
Пес бежал рядом, время от времени исчезая в кустах: что-то там вынюхивал — вел свой собачий поиск… Остались сзади ежевичные заросли и кучка золы над дохлой коровой, которую Санджар с ребятами вытащили здесь из речки три года назад, завалили сучьями и подожгли…
Горы, как бы сжимающие речку, расступились, и Санджар вышел в солнечную долину…
Здесь стояла пасека старого Умурзака…
Старик обрадовался Санджару: обнял и долго хлопал по плечу. Марлевая сетка была откинута за голову, — Умурзак-ака возился с ульями.
После вежливых приветствий, расспросов о здоровье, доме, семье старик недовольно глянул на спутника Санджара.
— Это плохая собака! — сказал он.
Санджар вопросительно посмотрел Умурзаку в глаза, затем перевел взгляд на пса.
— Он режет баранов… — продолжал старик. — Хозяин совсем его не кормит, вот он и бродит где попало… Это плохо. Хозяин почему-то считает, что собака должна сама добывать себе корм, он голодал, голодал и стал безобразничать… Его, рано или поздно, застрелят… Плохая собака…
— Кто-нибудь видел, как этот пес задирает барана? — спросил Санджар.
— Нет… Говорят, он делает это ночью… Загрызет барана, бросает его, как волк на спину, и уходит в горы… Там поест, остатки спрячет и возвращается как ни в чем ни бывало. Очень сильная собака! Ее имя Каплан…
— Почему же вы ее не застрелите?
— Не хочу портить отношения с хозяином. Он потребует доказательств, а у меня их нет… Пойдем чай пить, я как раз мед качаю… Пошел вон! — крикнул старик на пса.
Тот отскочил на безопасное расстояние и спокойно улегся под кусточком… Видимо, привык быть изгоем.