Пpиключения Hиктошки
Шрифт:
Дым от Hиктошкиной трубки поднимался прямо вверх. Пахло березовой корой и лесными травами. Вокруг вилось полно мошкары, а значит, и завтрашний день будет таким же жарким. «Это хорошо», — подумал Hиктошка и поежился, вспомнив ледяной ветер, который так пробрал его во время падения. Hиктошка стал припоминать, что произошло с ним сегодня. Теплая речная вода, грот с мраморными колоннами и диковинными обитателями подводного царства, царь Нептун и царевны... Он так отчетливо видел перед собой смеющееся лицо Диты, что никак не мог поверить, что все это было только сном. Ему казалось, что ее смех все еще стоит
На Hиктошку вдруг напала тоска. Она щемила его сердце. Ему захотелось вскочить и куда-то бежать. Hиктошка слез со своего пенька, беспомощно огляделся по сторонам. Вокруг ни души — он был один. Только пронзительно щебетали птицы, а в конце июня они особенно нервные, потому что очень мало спят. Ведь птицы могут спать только когда на улице темно, а в июне, как известно, ночи такие короткие, что темнеет всего часа на три, не больше.
— Боже мой, боже мой! — громко произнес Hиктошка, схватившись за голову, и слезы навернулись ему на глаза. — Неужели всё это было сном?! Всё — подводное царство Нептуна, его прекрасные дочки Афра и Дита, военный советник Раккарак…
Он так отчетливо помнил, как они с Дитой танцевали вальс, как играл граммофон, как выпускал огромные пузыри дыма самовар и как рыбки сидели на своих маленьких стульчиках вокруг его тарелки и слушали Hиктошкин рассказ про жизнь на земле и про воздушный шар...
Hиктошка почувствовал себя таким одиноким! Вокруг него простирался огромный лес. «Он, наверное, тянется на многие километры, — думал Hиктошка, — и во всем этом лесу не встретишь ни души». Слезы лились и лились у него из глаз. Но тут справа послышался шорох, и из-под вороха прошлогодних листьев выглянула удивленная мордочка лесной мыши. Мышь для Hиктошки была словно для нас целый кабан, но он не боялся мышей. Он привык их встречать в лесу возле Цветограда. Но эта мышь, видимо, никогда раньше не видела коротышек. Она боялась приблизиться к Hиктошке и долго его удивленно разглядывала. Наконец она поняла, что Hиктошка не представляет опасности, и вышла из своего укрытия. Подойдя ближе, мышка стала обнюхивать его штаны и ботинки, словно учуяла запах чего-то вкусного.
— Привет, — сказал Hиктошка и улыбнулся сквозь слезы. — Меня зовут Hиктошка, а ты кто?
Но мышь только водила носом вправо-влево и продолжала обнюхивать это странное для нее существо.
— Не понимаешь, — грустно сказал Hиктошка и похлопал мышь по мягкой, меховой спине.
Поняв, что у него нет никакой еды, мышь побежала дальше, шурша прошлогодними листьями. «Надо ложиться спать», — решил Hиктошка. Подводное царство приснилось ему во сне. И теперь пора спать. Может быть, этот сон снова придем к нему ночью.
Но Hиктошке ничего не приснилось. Стоило ему закрыть глаза, как он тут же провалился во что-то черное, где совсем ничего нет. Словно исчез. А когда открыл глаза, был уже день и вокруг звонко щебетали невыспавшиеся, нервные птицы. Впрочем, теперь они не показались Hиктошке такими уж нервными. Кажется, прошла всего одна минута. Но когда он закрывал глаза, у него было плохое настроение и тоскливо на душе, а когда открыл — настроение стало прекрасное и на душе весело. Словно доктор Таблеткин сделал ему один из своих чудодейственных уколов.
Глава двенадцатая. ВСПОМНИЛИ.
Прошло уже несколько
— И что ты все стоишь на дороге? — в сердцах спрашивал его доктор Таблеткин. — Не можешь себе другого места найти, чтобы стоять?
Молчун молча кивал головой и переходил на другое место, где вскоре Таблеткин снова натыкался на него.
— Наказание с тобой одно! — восклицал Таблеткин. — Ну вот, из-за тебя я уже и забыл, что ищу. Валидол? Корвалол? Ну, что ты стоишь, помоги вспомнить хоть!
Молчун напрягал память, пытаясь вспомнить, что искал Таблеткин. Тот всегда искал «вслух». Таблеткин вообще все любил делать «вслух» — то есть, делал что-нибудь и приговаривал: «Вот сейчас тебе укольчик поставим», — или: «Так-с, намажем нарывчик йодиком, чтобы не загангренилось...»
Молчун молча шевелил губами, стараясь припомнить сложные названия лекарств, которые повторял Таблеткин, но это ему оказывалось не под силу.
— Ну не можешь вспомнить — так иди отсюда куда-нибудь подальше, не мешайся на дороге! — кричал Таблеткин.
А за окном Винтик уже включил сирену на своем автомобиле, чтобы ехать по вызову.
— Вспомнил! — закричал Таблеткин, — я искал слабительное! Или нет, кажется, наоборот, крепительное — то есть, средство против поноса.
— Что ты так мучаешься, Таблеткин? — крикнул ему музыкант Рояль, пытаясь перекричать сирену. — Бери оба лекарства, не прогадаешь!
Ну так вот, на Молчуна, по-крайней, мере обращали внимание, когда врезались в него на бегу, потому что он был очень большой. А Hиктошку вообще никто никогда не замечал. Вот коротышки, вернувшись из путешествия, и не заметили его. То есть, не заметили, что его нет. Потому что никто не помнил, что он вообще есть. Только осенью, когда нужно было всем делать прививки от птичьего гриппа, который, по слухам, появился в их местности, доктор Таблеткин вдруг обнаружил, что не хватает одного коротышки.
Он приготовил всего шестнадцать прививок. После долгих мучений и охоты за коротышками, которые не понимали, насколько это важно — получить прививку, Таблеткин все же переловил всех и каждому воткнул шприц, куда следует. Особенно тяжело Таблеткину пришлось вначале, потому что никто ему не помогал, а все только бегали от него. Но те, кто уже получили укол, охотно помогали ловить тех, кого еще не привили. Ведь обидно все-таки — тебе-то укол сделали, а ему-то нет! Таким образом, когда остался один Пустомеля, за ним уже охотился весь дом, и — ничего не поделаешь — пришлось ему сдаться. И тут, когда уже и Пустомеля был наконец пойман и получил прививку, оказалось, что остался один лишний шприц.