Прабкино учение
Шрифт:
Праба мне объясняла: «Ярилин день, это же Праздник Весны, а потому, значит, Праздник Солнца, Ягняти, Огника, Огнебога, Индры, Сема и Рягла, Перуна-Деда, Дажьба, всех Сварожичей. Потому, раз Праздник Ягня[ти], то и Велеса-Деда, а раз его, то и Скотий Праздник. В этот день скотину Свежей Живой Водой кропят, свежим цветом кормят, чтобы и она силу зеленую почуяла, чтоб ободрилась, на новую траву готовилась. Потому и в траве Солнце золотых Коников пускает, потому и мы Яриле поважение правим».
Через неделю сады зацвели, вишни стояли в цвету белом, пчела гудела, надрывалась, меда брала. Пахло в палисаднике медом, цветами, весной, первыми листочками сирени. Еще и цветов нет — так, красноватый комочек, а уже от него горьковатой свежестью пахнет! Уже слышна сиреневая, душистая волна, что скоро весь кустарник обхватит. И жасмин зеленеет, скоро и он расцветет, чудную нежность Весны принесет, а вишня и черемуха уже благоухают. Теплое солнышко греет. Скворцы прилетели, свищут, из своих домиков воробьиные перины выбрасывают, чистят гнезда. «Довольно, мол, зимой погрелись, а теперь ищите себе где-либо места под крышей. Мы же в свои дома въехали, тут и жить будем!» Галдят воробьи — зимние жильцы, что нахально чужое захватили. Галдят, пробуют драться, да скворцы сильнее, и клювы у них острее, больно тычут. Галдят воробьи, что надо бы всем на скворцов налететь, да не решаются. Нет у них нужной спайки. Взлетят-взлетят,
Зеленая травка уже везде пробилась, везде растет. Крапива тоже сильно поднялась, где на четверть, а на солнышке — так и больше. Яблони зазеленели. Везде цветочные почки набухли, стали раскрываться. С утра следующего дня пчелы совсем с ума сошли, гудят, поют, на яблони летят. И в траве уже цветов сколько хочешь, да и жуки, мухи воскресли, муравьи раскрыли свои города, личинок своих, яйца на солнце выносят. Чистоту наводят. Эка шумливая, веселая жизнь пошла! Ползи, жучки, расти, трава, цвети цветы! Скорей, скорей! Некогда!
Незаметно как-то утром ласточки прилетели, сели на деревья, на проволоке — и запели: «Мы вернулись! Мы рады, что вернулись! Мы в Ирии, Раю птичьем зиму провели. Хорошо там, а дома — лучше! И родичей ваших усопших видели. Кланяются вам! Дай Бог здоровия!» Какая счастливая их песенка… И в траве возникла огромная, бурлящая жизнь, пошли рождаться черви, насекомые разных пород и начали свой неустанный труд муравьи. Там — мертвую пчелу нашли, здесь — гусеницу, а там — вкусный, сладкий клей, который так приятно попробовать, а потом — тащить в складище, мариновать, сушить солонину. По выброшенным остаткам было видно, что муравьи спешили доесть зимние запасы. Летали желтые и рыжие осы, ловили зазевавшихся мух и деловито кружили вокруг стволов яблонь, подхватывая червячка, либо жука, законопачивали его в какую-либо щель, положивши яички. Вскоре же выходили крохотные червячки, которые жука или гусеницу высасывали всю. При этом они не трогали жизненных мест, зная, что насекомое умрет и тогда не станет чудесного молочка, и придется самим помирать. Все это я видел. Многое мне показал папа, другие не знали. Даже всезнающая Праба не все знала. Откуда берутся червячки? А кто их знает! Должно, Чернига посеял! Вот и весь ответ. Теперь мой черед объяснять Прабе: червячки рождаются из яичек. Солнце их нагревает, как наседка греет цыплят. Праба восторгается: «Какой малыш, а сколько уже знает сам!» Это было бы правдой, если б не папа… Нет, я, конечно, сам не знал. Я теперь и сам в траве наблюдаю, какая там жизнь идет.
Но все, что касается Ярилиного Пирога, Праба знает лучше всех, и что — про Домовиков, тоже все знает, и про Горешного … Все знает. Как они гоняются друг за дружкой, дерутся, толкаются. У них — развеселая жизнь, а детей они любят!
Наши волкодавы, садовые дозорные, которые зайцев гоняют, чтобы стволов не грызли, они меня любят. Две девчонки наши, мои няни, тоже меня любят!
Как хороша жизнь среди цветов, деревьев, травы, рядом с милыми птичками, с котами, которые на них глядят, облизываются!.. Ох, какой страх меня охватывает, когда думаю, что коты их могут съесть! Дряные коты… Их и так кормят до отвала, а они еще и на птичек зыркают! Нехорошие коты… то есть, они хорошие, когда ко мне в кроватку лезут, воркочут, но когда птичек ловят — нехорошие! И вдруг слышу, как спрашивает Праба: «А ты, Михайло, домовикам страву ставил?» — «А как же! — отвечает он. — В самый час [46] и поставил! Утром видел, тарелки пустые были». — «Ну, Слава Богу! — обрадовалась она. — Хорошо, что съели!»
46
Т.е. “в то самое, нужное, время”.
Я сижу в моей комнате, у раскрытого окна, и гляжу на сиреневые кусты, качающиеся от ветерка. Боже, как хорошо они пахнут! Сирень, это — особые цветы, это — милая Весна, это — счастье!
Малиновки, пеночки, овсянки, щеглы, синички, скворцы — все поет, все звенит, свищет и мягко, любовно шелестит листва деревьев. Как хорошо!
Каждый день Прабка вставала до зари, зажигала с молитвой печи, потом сама шла помолиться, и когда кончала, сад уже просыпался, а в столовой шумел и паровал самовар наш Иванович. И как мне ни хотелось спать, я тоже вставал. Я хотел во всем следовать Прабе. Бывало, еще глаза слипаются, а я уже полощусь в воде. И как же радовался я потом, потому что видел, как раскрывались цветы, слышал птичий хор, когда все живое славит Царя Света, Индру—Перуна—Дажьба, Солнце Красное.
ПЕТРА И ПАВЛА(Задонье)
Колокола гремят! Петра и Павла, крестьянский праздник, завтра — жатва! Уже все готово: косы, грабли, вилы, машины стоят на токах, катки приготовлены, кто хочет молотить по-дедовски; кони кормлены овсом, вареным ячменем, люцерной, места для новой соломы, закрома в клунях и амбарах, все приготовлено. Даже квас «суровец»! Только начинай. Сегодня — праздник, а завтра — работа от зари и до вечерней темноты. Последние приедут домой часов в десять. Раз, раз! — поели и — в постель. Часов пять поспят, и снова — с половины четвертого утра до десяти вечера! Восемнадцать часов… Кто же выдержит? И ходят, истомленные, как тени, хлопцы и девчата. Поспать бы! Боже, как спать хочется… Но разве можно спать, когда собирают урожай? Из древности, с Пращуров, Прад и Праб пошло так: июль-август — тяжкие месяцы. Некогда поспать, работа без отдыха, еда — кое-какая, квас, хлеб, зеленый лук, огурцы, таранка или вобла, селедка, картошка, и все. Картошки наварят, а в поле и едят, запивают кислым квасом. Масла нет и в помине, да и лучше, — тяжелит масло во время работы, мешает. Вот меду, сахару бы, чаю!.. Да и где его взять? Забыли купить до жатвы. Теперь уж некому и в лавку сбегать! Да и когда пить его? Тут хотя бы скорей обед проглотить, хоть на час, прямо на земле, прикурнуть, [47] заснуть, отдохнуть… О Боже, как людям спать хочется!
47
Прикорнуть, прилечь отдохнуть, уснуть на короткое время; прилечь свернувшись, скорчась. (В.Р.Я.)
Не успели заснуть, как уже кричат: «Вставай! Осенью, зимой поспишь!.. Работа!» И люди из себя вон лезли, из кожи тянулись, работали, работали… казалось, нет конца их страданиям! И что же, скоро и последние снопы сжали, и мешки снесли, и деду ключи вручили: «Кончена страда!..» Ложись, отдыхай день! Послезавтра — на бакшу, [48] за огурцами и томатами, всякой зеленью… А по дорогам — воза соломы, последних снопов, сена, люцерны, огурцов, арбузов, дынь, томатов, картошки-скороспелки, баклажанов, лука, перца, бурачков, всякой всячины. День отдохнули, и опять — то же самое: маис, [49]
48
Бакча, бакша, бахча ж. или бахчи мн. оренб. астрх. донск., баштан м. вор. нврс. татр. огород в поле, в степи, не при доме; на поднятой плугом целине (новине, непаши) разводят: особенно арбузы, дыни, тыквы, огурцы, также кукурузу, подсолнечники, иногда и лук, чеснок, морковь и другие овощи. (В.Р.Я.)
49
Т.е. кукуруза.
Эх, тяжела ты, жизнь деревенская! Некогда и отболеть как следует.
И в этой суматохе время летит как скаженное, [50] и люди замотались, тоже — скаженные, и даже псы, бегущие сзади возов с высунутыми языками, и те — совсем сдурели от беготни, жары, хозяйских окриков, кони похудели, изошли потом, надорвались на работе. А «Рудый», солнце, продолжает печь! Ему — что, он знает свое: лето! Трудись! Коровы с толоки [51] пришли, некому доить, — подпускай телят! И без молока обойдемся. Нужно кувшин надоить, остальное — телятам. Они тоже на мучной болтушке живут. В свинарнике визг, свиньи голодные! Давай им люцерны! Некогда по-настоящему покормить…
50
Укр.скаженний сумасшедший.
51
Толока, действие по глаголу. Толочить или толокти что, южн. тамб. топтать, затаптывать, грязнить ногами; выбить, вытоптать траву, хлеб; убивать, утаптывать землю; трамбовать; || выпускать скотину, дать ей вытравить и вытоптать поле. || южн. зап. скотский выгон, городское, сельское общее пастбище; пар, парина, паровое поле, на которое пускают скот, при трехпольном хозяйстве. (В.Р.Я.)
Вот, какой нынче Петро с Павлом! Вчера праздновали, борщ ели, а сегодня — хлеб с луком, сало соленое, холодная картошка да квас-«суровец». Вот тебе и — весь обед. Голодный? — Некогда! Потом… В поле, где еще не дожато, целый калабалык, [52] работа, работа… В пояснице трещит, в глазах темно, но — работа кипит! Некогда!.. И вот, вдруг все обрывается!.. Идет спокойно воз с капустой-скороспелкой, морковью, петрушкой-корнем, луком, перцем, баклажанами, томатами. Идет спокойно, потому что главная работа сделана. За последними — капустой, картошкой, бураками — к концу августа—середине сентября. Теперь и малость отдохнуть можно. Управились! Но как же тяжко было!.. Девчата похудели, одни носы видны. Щек как не бывало, а глаза запали глубоко и лица погорели на палящем солнце. Напрасно натирают они лицо сметаной по вечерам, медом — на ночь, все равно, лица сожжены. Только к Рождеству снова будут похожи на девчат.
52
Калабалык м. бестолочь, беспорядок, неурядица от недоразуменья. (В.Р.Я.)
Но вот и эта работа замедлилась. Пошли пахота озимки, сев, скорода. [53]
Тут перепелов — хоть руками хватай, но хоть работы и меньше, но даже и в таком виде ее еще много. Куда там! На реке — карпы идут на самую малую удочку, но до карпов ли? Конечно, ежели бы дали уже готовое, штук пять съел бы, но идти за ними — некогда. Ну, поел пустого борща с салом, и все. Потом!.. Потом!.. Сейчас некогда! Вот и сентябрь у двора. Теперь бы карпа, да только карп уже на удочку не идет. Прошло его время. Только еще в вершу и заходит, да не у всякого и верша. Чтоб ее сделать, надо время иметь, а времени ни у кого не было. Подошла суббота, зарезали лишнего петуха. Часов пять варился, да так жесткого и съели. Борщ тоже «невпроворот [54] » густой сделали; картошка, лук, сало, баклажаны, томаты, капуста, еле ложкой повернуть можно. Вот это борщ, всем борщам борщ. Сели, навалились, убрали до последнего кусочка. Проголодались, родные! Каждому по доброму куску вареного сала, хлеба, луку репчатого, чесноку. Съели, схрупали! Давай петуха! Ну, его, конечно, как был крепкий, вязкий, съели!.. Нет ли еще чего? Хлеба? С салом? Давай хлеба!.. Ну, теперь наелись… Завтра — и того лучше, галушки, вареники с творогом, сметаной, со сливами, с яблоками. День воскресный! Давай крепкого чаю с медом!.. Хозяйка еле на ногах держится. Ей, бедной, готовить на всех надо. Хлебы свежие спекла. Ну вот, обед кончен, посуда, так-то и отдохнешь! Скотину напоить надо… Наконец и хозяйка прилегла, заснула. Проснулась — батюшки, ужин готовить надо! Еле-еле справилась! А тут стирать надо! Нет рубашки! Поставила мочить белье. Надо приготовить еду к утру… Да так к полуночи и легла наконец! Заснула с мыслью, что цыплята уже большие, петушки дерутся, надо отделить пораненых, иначе их взрослые куры добьют… На заре муж уехал озимку скородить. Дала ему холодный обед на мажару, [55] а он, дурной, хотел без баклаги с водой ехать! Некогда! А там кругом ни капли нигде не достанешь.
53
Скорода или скородилкаряз. тул. смол. вор. борона, смыка; скородить пашню, волочить, боронить, бороновать. (В.Р.Я.)
54
Невпроворот или невпровороть нареч. густо, круто; много, тесно, битком, где нельзя размешать, нельзя пройти, поворотить что или поворотиться. (В.Р.Я.)
55
Можара, маджара ж. большая татарская или азиатская арба. Виноград из Крыма возят в можарах. (В.Р.Я.)